— Это что-то изменит?

— Да, — Роберт окидывает меня голодным взглядом. — Хочу владеть тобой морально, физически и на бумаге! Окончательно и бесповоротно оккупировать твоё личное пространство.

— Ты им и так владеешь безраздельно, — Я сейчас с ним одного роста, благодаря каблукам, и мне не нужно вставать на цыпочки, чтобы коснуться губами его щеки.

— А мне все мало, — он подхватывает мои пакеты, стоящие у стены. — Как образцовый семьянин, продукты я купил, но, если хочешь, поужинаем в ресторане.

— Если честно, я бы лучше прогулялась по городу, под зонтом, по набережной Темзы или где ты предложишь, — я смотрю на него умоляюще.

— Любишь гулять под дождем? — удивляется он.

— Нет, но очень хочется увидеть Темзу и знаменитый мост, — складываю руки у груди.

— Я очень надеялся, что ты замяукаешь, что устала, и мы поедем домой. В постельку.

— Не переживай, больше часа я не продержусь.

Роберт придирчиво оценивает мои каблуки.

— Мой любимый город стоит того, чтобы его потоптали эти очаровательные ножки.

Глава 7

Роберт

— У тебя под курткой ничего нет? — от удивления я открываю рот, а ветер, воспользовавшись моей растерянностью, вырывает из руки зонт. Волны Темзы подхватывают его, и он плывёт по течению реки.

— Какой ты растяпа! — Джу негромко смеётся, и её мелодичный смех заставляет меня улыбнуться.

Мы провожаем взглядом зонт. Чёрным плотом, подгоняемый ветром, он уплывает в сторону Тауэрского моста. В зеркальной глади воды отражается вечерний город, а мне вспоминается наш первый поцелуй на набережной Москвы-реки солнечным днем в сентябре. Как я тогда утонул в зеленых глазах Джу, и будто тысячи русалок увлекли меня в бездну, откуда возврата нет.

С тех пор как я сделал свою возлюбленную женщиной, ее взгляд больше не был отравлен. Правда, менее дерзким и насмешливым он не стал. Взор ее очей до сих пор сводит меня с ума от неизвестности и неуверенности в следующем шаге Джу.

— Да и пёс с ним! — я поднимаю воротник на пальто и обхватываю её тонкую талию. — Зубы мне не заговаривай! Что у тебя под курткой?

Уголки губ Джу дрожат, тонкие пальцы хватаются за застежку и медленно тянут её вниз. Дойдя до середины груди, рука замирает.

— Поцелуй меня, — просит Джу. — Как тогда, на набережной в Москве? Помнишь?

Точно говорят, у дураков мысли сходятся. Под проливным дождем, в декабре на набережной Темзы я целую свою любимую женщину и не могу остановиться. Наше дыхание сбивается, и я не понимаю, дрожит ли Джу от холода или от страсти. Я готов стянуть с нее куртку, повалить на скамейку и целовать любимое тело до одури, до потери сознания. Остатки разума заставляют меня оторваться от зацелованных губ, подхватить Джу на руки и отнести в машину.

С таких сладостных воспоминаний начинается моё утро. Часы в белом металлическом корпусе показывают семь часов. Я проснулся рано, мучимый желанием. Вчера весь вечер мы гуляли по городу и потом долго отогревались в тёплой ванной со всеми вытекающими эротическими последствиями:

— Мне всегда тебя будет мало, — шепчу, приподнявшись на локте над мирно спящей возлюбленной.

Я склоняюсь над Джу, и, чуть стянув одеяло, приникаю губами к ее груди. Тёплая ладонь шлёпается мне на спину, и Джу стонет сквозь сон:

— Эдвард, не надо…

Меня бросает в холодный пот, и я сдаю назад. Джу поворачивается набок и, положив руки под голову, сладко причмокивает губами:

— Еще раз тронешь, убью.

Я облегченно выдыхаю. Нормальные в этой белокурой голове сны снятся. Но пока она говорит «нет», можно не напрягаться. Дам я ей полную свободу этим утром. Желания как небывало, и я погружаюсь в менее радужные воспоминания: в тот день, когда отец не дал Джу выйти из окна и впервые поцеловал её. И, скорее всего, не в последний. Я обнимаю свою девочку и вскоре снова засыпаю.