Но кто там, близ пещеры,

В густой траве лежит?

На жертвенник Венеры

С досадой он глядит;

Нагнулась меж цветами

Косматая нога;

Над грустными очами

Нависли два рога.

То Фавн, угрюмый житель

Лесов и гор крутых,

Докучливый гонитель

Пастушек молодых[1]…

— Но это явно не про тебя, — я обхватываю колени руками. — Ты — Эрот во плоти.

Роберт смеётся и грозит пальцем.

— Хм. Фавном точно быть не хочу. Чьи это стихи?

— Пушкин. Великий русский поэт.

— Пойдем собираться.

***

Роберт

— Эрот, Эрос, он же Амур, он же Купидон у римлян, — я неторопливо маневрирую среди машин, одну руку положив на руль, а другой согревая вечно холодные пальцы Джу. Мне хочется всё время касаться её, вдыхать едва уловимый тонкий аромат, который с первых дней будоражит меня как наркотик. — Тебе известно, что лишь традиция классической поэзии сделала его сыном Зевса и прочих небожителей? Так что он постепенно принял черты златокрылого и подобного ветру бога. У Аполлония Родосского он, между прочим, хитроумный, но жестокосердный малыш, помыкающий своей матерью. Первоначально он вообще не воспринимался иначе как всепоглощающая сила притяжения, не имея ничего общего с обычным пониманием любви. Оригинальный миф об Эроте, не божестве, а демоне, спутнике Афродиты, выражающем вечное стремление к прекрасному, есть у Платона, Он у него — сын Бедности и Богатства, зачатый в день рождения Афродиты и получивший в наследство от родителей жажду обладания, стойкость, отвагу и бездомность. Вот так-то, миледи.

Джу с утра пребывает в задумчивом настроении, и я пытаюсь её отвлечь от грустных мыслей.

— Ты стойкий и отважный, — она серьезно смотрит на меня. — Далеко не бездомный. Но есть ли у тебя жажда обладания?

— Есть! — Я паркуюсь у обочины и, перевернув руку Джу, касаюсь губами тонкой кожи на ее запястье. — Я жажду обладать тобой, Афродита. Безраздельно! Как ты думаешь, у меня есть шанс?

Джу трётся головой о подголовник, и ее лицо озаряет улыбкой.

— Я думаю, есть. У тебя есть тёмные очки? — тыльной стороной ладони она касается моей щеки. То ли от ее взгляда, то ли от невинной ласки, во мне просыпается желание. — Ты смотришь так, что хочется раздеться. А в машине стёкла не затонированы.

— Твой взгляд будоражит меня не меньше. Стёкла затонируем! — Я привез Джу в банк. Я вижу её неуверенность и хочу помочь скорее привыкнуть к новой жизни. — Тебе нужно персональное авто. Я часто бываю в разъездах. Поэтому подумай, какую машину ты хотела бы. А сейчас я хочу представить тебе управляющего банка, где есть счет у меня, а с недавнего времени и у тебя. Закажем тебе персональную карту. Пойдем.

***

Джулия

В банке клерк ведёт нас в кабинет управляющего.

— Мистер Фаррелл, рад вас видеть, — жмёт Роберту руку толстый, с красноватым лицом, светло-голубыми глазами рыжеволосый мужчина и чуть склонился передо мной. — Мистер Бадж.

— Юлия…

— Рад вам представить мою невесту Джулию, в скором будущем миссис Фаррелл, — перебивает меня Роберт, и я прикусываю язык. Нужно будет почитать про английский этикет. Одариваю управляющего вежливой улыбкой.

Мистер Бадж предлагает мне стул, осыпает комплиментами, и через селектор приказывает секретарю принести три чая. Роберт чинно садится рядом со мной. Управляющий говорит по-английски бегло и совершенно для меня непонятно. Вывод напрашивается один — семейство Фарреллов держит здесь крупную сумму. Пока мистер Бадж беседует с Робертом, я другими глазами смотрю на своего избранника. Сейчас рядом со мной восседает респектабельный, уверенный в себе мужчина. В таких влюбляются девять из десяти женщин. Роберт и без того вызывает у меня всегда желание, но сейчас на меня накатывает просто нестерпимая страсть. Выставить бы мистера Баджа из кабинета и заняться любовью с Фарреллом прямо на столе. Он, наверняка, из жаропрочного стекла. Я тяжело сглатываю, представив как жар мужского тела наполняет меня изнутри. Господи, львёнок, как я тебя люблю! Улыбка, губы, глаза, волосы… А твои руки, твои сильные ласковые руки. Как они умеют обнимать, когда я засыпаю, или когда ты кружишь меня по комнате. Твои объятья — моя тихая гавань, когда мне грустно, или когда наоборот чувства рвут на части.