Ночью Лиля просыпалась от кошмаров, нервно вздрагивая в холодном поту. Она боролась с невидимым врагом.

Страху это надоело.

– Выбери одну дорогу, М-О-Ю! Хватит! Хватит! Хватит! – кричал он на Лилю, – Я тебя защищаю, а ты, неблагодарная! Тянешься всё… К звёздам…

Новый день, новая строка.

Выжимала из себя, сдавливая апельсин в кулаке.

Страх отвечал взаимностью.

Он выполнял свою роль – был проводником испытаний. Его сюда назначили на сверхурочные после блестяще выполненого задания в далёком прошлом, когда Лиля была ещё совсем маленькой девочкой. Тогда он набросился на неё и запугал до смерти!

– Писательство для дураков и бедных! Выбери что-то более высокооплачиваемое…

– Моей кровью? – спрашивала в воспоминаниях Лиля. Не было ответа.

– И как у меня родилась такая дочь! Не порти мне имидж.

Конечно, для пущего эффекта Страх раз за разом проделывал этот трюк, взращивая тьму как колючую розу. Вселялся в родителей, в близких, слова красил чёрным, забирался в глубину души и шептал.

– Там опасно! Видишь, это не твоё. Тебя и твоё творчество никогда не примут.

Лиля злилась. И злилась. Сжимала кулаки с апельсинами. Без толку, противостоять не было сил. Любовь, перемешанная с ядом, держала. На счёт Страха капали бонусные очки. Он отлично справлялся!

Со временем Лиля привыкла бежать далеко-далеко каждый раз, когда хотела писать. Каждый, когда даже робкое желание пускало свои ростки. Отмеченная даром, она легко создавала себе препятствия и врагов. Самых жутких монстров превращала в реальных, используя способности против самой себя.

И однажды…

…Первый снег покрыл ещё зелёную траву, небо завалило мягкой и лёгкой серо-голубой ватой, на которой тусклым и рыхлым песком едва блестело сонное заходящее солнце.

Лиля стояла у окна, покручивая пальцем пшенично-русую прядку, словно выгоревшую от неудачного осветления.

– Пары отменили.

Она удивилась тому, что нисколько этому не обрадовалась. А какая разница? Идти на учёбу она и так не собиралась. На часах было 14:35, на кухне бурлил чайник. В тяжёлую кружку, неподъёмную для её тонких и изящных рук, пять чайных, ноль сахарных, капелька мёда. Прекрасное начало дня.

В последнее время растянулось, как растаявшая смола. День? Два? Три? Неделя? Месяц?

Лиля не замечала, застряв в тянучке и расползаясь по древу жизни, как будто бесконечому, вместе с ней.

Бар, офис, семейный ресторанчик, типография, община, музей?

Выбор мест, куда можно было пойти в городе-миллионнике был огромным. Но внутри, в тесном стеклянном гробу спящей красавицы Лили, всё тонуло в белёсом тумане и сжималось, и величественный город превращался в хаотичный набор миниатюр. За перьевой стеной ничего не видно – есть только то, до чего дотянешься рукой. Лиля не верила в вариативность судьбы и прикасалась к свободе, как к раскалённому чайнику. Может, именно поэтому несколько лет назад она нацепила на себя перевёрнутую куриную лапку пацифика.

– Чёрт! – в забытьи обожглась и на миг проснулась, чтобы вспомнить об очередном собрании общины в баре "Одуванчик", – Всё равно учиться влом… Завалюсь пораньше. Встречи братьев и сестёр всегда поднимали ей дух. При этом Лиля чувствовала себя самой крутой и до зубов вооружённой, как будто она прославленный мастер боевых искусств; и в мире уществуют разряды и чёрные пояса по духовному развитию. В сердце поднимался жар разгонявшегося двигателя. Лиля храбрилась, инстинктивно пытаясь смахнуть россыпь веснушек с щёк и усмирить вздорные, но нежные локоны. Сколько бы она ни старалась выглядеть грозной и опасной, как северная королева, внешность её подводила. На неё с ложной заботой вешали ярлык "трепетной лани" и душили гипер-опекой. В общине же Лиля была уже не первый год, там её уважали, принимали и не помышляли об ограничении её свободы. В зелёном раю – жидком и твёрдом – Лиля превращалась в другого человека. В собственную мечту.