Ходили упорные слухи, что Робертса шантажировали дельцы от подпольного тотализатора. Дин якобы отказался участвовать в их грязных играх, вот его и хотели наказать – и наказали-таки, преподав наглядный урок другим упрямцам. Как бы то ни было, в официальную версию про маньяка-одиночку никто из яхтсменов не поверил.

Через неделю была предотвращена еще одна диверсия. Причем не было сомнений, что вновь дал о себе знать ускользнувший из рук Робертса «маньяк». Потому что в деле опять фигурировала канистра с кислотой! Но на этот раз не только она…

Вообще было очевидно, что преступник отлично знаком с романами почитаемого всеми моряками Сэма Льювеллина, поскольку действовал он в точности, как описано в детективах английского писателя.

Кислота из открытой канистры при качке должна была выплеснуться и разъесть синтетику сотовой конструкции опорной балки, что неминуемо привело бы к катастрофе. Это у Робертса. А на почтенного возраста однотоннике12 голландца Петера Ван Воода – часть обшивки корпуса. А еще преступник заменил титановые болты крепления руля на алюминиевые. Через пару дней после выхода в море болты переломились бы, и яхта Ван Воода лишилась бы управления.

По счастью, Петер присутствовал при спуске судна на воду. До того однотонник двое суток простоял в эллинге13, где его корпус покрыли ядосодержащей краской, препятствующей обрастанию днища водорослями. Когда яхта, установленная на салазки, была уже готова покатиться по рельсам к мутной глади бухты, Ван Воод заметил, что головки болтов крепления руля не четырехгранные, как было, а шестигранные. Так все и открылось. Потом была обнаружена и канистра.

Что удалось преступнику, так это вывести обычно сдержанного голландца из себя. Ван Воод ругался как старый боцман, требуя от устроителей гонки извинений за неумение организовать охрану арендованных ими помещений, а также официального разбирательства. Конечно, извинения последовали, а полицейские рьяно взялись за поиски злоумышленника, однако какими-либо успехами пока похвастаться не могли.

Если после трагедии с Робертсом участники гонки находились в замешательстве, больше похожем на шок, то после происшествия с Ван Воодом многих охватила паника, без устали подогреваемая прессой. Сохраняли присутствие духа лишь те яхтсмены, чьи не претендующие на призовые места суденышки были преступникам явно неинтересны.

На причалах перед гранд-яхтами появилась охрана. На борт перестали пускать не только любопытствующих, что практиковалось ранее, но и журналистов. Те в отместку мило развлекались, предсказывая скорые несчастья то одному паруснику, то другому: дескать, вполне возможно, что где-то что-то лежит и, дай срок, рванет, полыхнет, протечет, расплавит…

Случится ли что-нибудь в этом роде на пути к Америке, а если случится, то с кем именно, не ведал никто, так что подобные пророчества разумнее было бы пропускать мимо ушей. Однако спортсмены народ суеверный, и потому их взаимоотношения с представителями средств массовой информации и прежде не безоблачные, вконец ухудшились. Это подвигло последних на недостойные выходки, вроде обвинений в трусости, нежелании смотреть правде в глаза, а то и просто дешевые подначки.

Будь на то их воля, яхтсмены вообще послали бы пишущую и снимающую братию куда подальше. Сглазят еще! Увы, обязательства перед рекламодателями принуждали гонщиков к беседам с журналистами и все, что они могли, это держаться с холодком и подпускать ответные шпильки зарвавшимся «сухопутным крысам».

– Ну, грызуны, накликали беду! – зло проговорил Говард.

– Не зря, значит, охрану выставили, – заметил скандинав, в чашечке трубки которого наконец-то появился малиновый огонек.