Ивления печально смотрела на разбушевавшуюся женщину. Она чувствовала свою вину. Гневные, но справедливые слова проняли ее до глубины души. Бабушка – единственный родной ей человек в этом мире. Разве можно идти наперекор ей?

Город Полоцк, окруженный деревянными стенами, глубокими рвами и высокими валами, стоял на горе над Двиной. Вокруг – болота да трясина. Лето здесь редко и недолго радует солнечными теплыми днями, зима славится суровостью, весны – влажностью, и кажется, что все время года занимает долгая нудная осень. Но, несмотря на такое безрадостное состояние природы, человек издревле селился здесь, поскольку непроходимые дебри изобиловали зверем, в реках водилось немало рыбы, и предприимчивые полочане[3] научились выжигать леса и возделывать пашни на влажной земле.

Не испугала холодная суровая земля и князя Рогволода, подчинившего Полоцк своей власти. Боевая дружина варяга бороздила на ладьях Варяжское море и заплыла по Двине вглубь, где и стоял Полоцк. Грозный город на высоком берегу реки по нраву пришелся Рогволоду. Вскоре перевез он сюда жену, двух сыновей и дочь Рогнеду.

Рогнеде, в отличие от отца, тесно было в маленьком безвестном Полоцке. Казалось ей, что она прозябает здесь, а где-то далеко кипит бурная интересная жизнь. Рогнеда хотела этой жизни, жаждала ее всем сердцем, всем существом своим.

Все ее помыслы были устремлены к богатству и безраздельной власти. И она знала, как достичь большего, чем она имеет сейчас. Конечно, через замужество.

Киевский князь Ярополк занимал в последнее время все мысли Рогнеды. По ее настоянию Рогволод послал в Киев весточку. Есть, дескать, у него дочь, знаменитая среди полочан статью, добрым нравом и мудростью. Настала пора замужества, и если Ярополк желает породниться с полоцким князем, то пусть шлет сватов.

Рогнеда с нетерпением ждала ответа. Время шло, а его все не было. Ходили слухи, что у Ярополка есть любимая женщина. Ну и пусть! Рогнеда не претендует на его любовь. Она согласна быть второй, третьей – пятой женой, но – княгиней великого Киевского государства.

Рогнеда гуляла по берегу под стенами крепости, вновь и вновь обдумывая, как бы половчее втянуть Ярополка в свои сети. Хмурый Полоцк с мрачной Двиной, несущей свои воды в далекое Варяжское[4] море, до того ей надоели, что она не знала, куда от них деться, и торопила время, которое текло так же медленно, как неторопливо шел ответ от киевского князя.

Вдруг раздался крик:

– Рогнеда! Рогнеда!

Девушка невольно вздрогнула, обернувшись. Глаза так и засияли в надежде, что получены долгожданные вести.

Босоногая холопка стремглав спускалась от крепости, спеша первой сообщить новость своей госпоже.

– Рогнеда, иди скорее в крепость. Князь зовет тебя.

– Зачем я понадобилась отцу в послеобеденный час? Разве он не отдыхает в своих покоях?

– Да ведь к тебе сваты приехали, – восторженно прокричала девчонка.

– Сваты? – обрадовалась Рогнеда. – От Ярополка?

– Нет, от Владимира, князя новгородского.

Лишь врожденная сдержанность и женская гордость не позволили Рогнеде выругаться вслух при холопке. Она сдержала гневные слова, и только поджатые плотно губы могли выдать ее негодование.

Девчонка удивленно захлопала глазами, не понимая, почему весть княжну не обрадовала. Но она хорошо знала крутой нрав госпожи и благоразумно перестала бурно выражать свою радость.

Рогнеда и холопка пробрались в крепость, стараясь не привлекать к себе внимания чужих воинов, расположившихся во дворе княжеской усадьбы.

В горнице ее встретила матушка.

– Рогнеда, где ходишь? Мы обыскались тебя, всю крепость переворошили. Сваты приехали. Одевайся скорее, отец давно ждет тебя в гриднице.