Отдача вырвала из мальчишеской руки ружьё и оно упало под дерево, где его сразу начал терзать когтями и клыками зверь, подмяв под себя и превращая в гнутый, обрамлённый щепой кусок трубы. Скоро возня и рычание внизу сошли на нет, зверь затих, улёгшись на землю и карауля жертву, а потерявший оружие Тимир обхватил крепче ствол и стал ждать, когда силы его покинут и он неминуемо упадёт в медвежьи лапы.

Он просидел так вечер, всю ночь и утро следующего дня, с опаской наблюдая за притихшим зверем. Его неподвижность принимал за хитрость – интеллект косолапого известен, может обмануть любого. Проверить, жив хищник или нет, не решался. Да и сил на такую проверку просто не осталось. И вот спасение пришло, словно чудо, которого уже не ждёшь.

Только в том, что бабушка Евдокия оказалась рядом, не было никакого чуда. Это мама, увидев, как Тимир направился в лес по следам отца, запрягла в телегу пегую кобылу Ромашку, и через пару часов уже рассказывала о случившемся своей матери, бабушке Евдокии. Та же, едва услышав обо всём, не тратя и минуты двинулась с ней обратно. С рассветом была уже в лесу, встала на след и очень быстро нашла останки отца, тушу медведя и своего внука, еле державшегося на дереве.

Эту историю внук, будучи уже Тимуром Фёдоровичем, за свою жизнь вспоминал нечасто. Разве что при взгляде в зеркало непроизвольно косился на седую прядь в густой шевелюре чёрных волос – такая отметина появилась в ту самую ночь, которую он пацаном провёл на дереве. В целом же травмирующие детскую психику события со временем стёрлись и таились где-то в самых глубинах памяти, всплывая лишь в тех случаях, когда его очередной раз обдавало опахалом близкой смертельной опасности. Вот как сегодня.

Он задумчиво рассматривал пробитый картечью радиатор Нивы, капот, выглядевший не лучше овощной тёрки, и несколько отверстий в лобовом стекле, одно из которых пришлось аккурат напротив водительского сиденья. Не уклонись он к полу за секунду до выстрела, дело было бы совсем плохо: потенциально фатальная смятая картечина застряла в подголовнике его сиденья. Три нуля, между прочим, ничем не хуже пули от мелкашки. Но сейчас он вовсе не накручивал себя несостоявшимся увечьем или возможным летальным исходом, а старался оценить внеплановый ремонт, который предстояло сделать.

Это там, в лесу, когда Нива приняла на себя дробный стук картечи, его обдало волной жара, адреналин бросил тело в режим берсерка, и он, мыча от ярости, выскочил из остановившейся машины в темноту ночи, стараясь поймать в прицеле неясный и быстро удаляющийся контур уазика, мелькающий в свете фар. Но стрелять не стал, удержал палец на скобе усилием воли. Сумел сдержать себя от рефлексов и вернуться к рассудительному поведению.

Оценил всё сразу, расчётливо разложив по полочкам – у него в стволе дробь, никакого эффекта от такого выстрела не будет. Значит и нечего тратить заряд. Уаз уже далеко, номер он не рассмотрел (был закрыт чем-то), кто в него стрелял тоже непонятно: скрывающий формы балахон и маска, разве что роста много выше среднего. Ну и чего сейчас махать кулаками, после драки?

Сообщать обо всём начальству или в полицию не стал, надо сначала самому разобраться. Поэтому позвонил зятю, у которого имелся дружок на эвакуаторе, и ещё до рассвета перевёз пострадавшего железного коня в гараж. На ремонт.

Собственно повреждения были не ахти какие – радиатор под замену, бачок омывателя, одна фара да лобовое стекло. Ну и дыры в корпусе залатать. Всё вполне по силам финансово и физически. Сам управится. Зятю и его дружку накрепко наказал держать язык за зубами, объяснив повреждения тем, что сам нечаянно выстрелил по машине, запнувшись о кочку. Незачем всем знать о таком казусе. Молодёжь позубоскалила над неуклюжестью старшего, да и забыла про это.