Однако же ничего подобного не было. Гавкнула было собака из будки, но так, вяло, без души. Просто обозначив, что она здесь и бдит. Хозяин цыкнул, и псина моментально замолчала: похоже, тоже пребывала в преклонном возрасте и успела набраться житейской мудрости. Ну а в самом доме, обставленном неплохо, но тоже явно не вчера, обнаружилась женщина лет на пять моложе хозяина – жена, которая, узнав расклады, только молча кивнула.

Сговорились быстро. Главным образом потому, что Виталий не слишком торговался, хотя цену дед заломил безбожную. Но и с качеством обманывать не стал. От сала Третьяков, не выдержав, немного даже откусил, в очередной раз убедившись: лучше, чем на Украине, солить его умеют только в Белоруссии.

Что характерно, в доме ему не предложили даже чаю. Впрочем, он был не в обиде. Загрузил купленное в багажник, притопил газ – и рванул прочь.

Увы, поездка долго не продлилась. Довольно скоро начал давать о себе знать еще один недостаток ветерана советского автопрома – запредельный для такого слабого движка расход топлива. Пара канистр в багажнике имелась, но тратить запас… В общем, ситуация в точности как с едой, поэтому, немного подумав, Третьяков попытался заправиться.

С тем, чтобы найти заправку, вопросов не возникло. Здесь они были в любом более-менее крупном селе, а гражданскую инфраструктуру никто бомбить не пытался. А вот с тем, чтобы заправиться, дело обстояло сложнее. Запредельная цена – хрен бы с ней, но толстая (здесь это не было редкостью) кассирша потребовала какую-то бумагу, без которой якобы не имеет права заправлять. Мол, или жителям села, или военным, защищающим «нэзалэжность», а больше никому и ни за что.

«Ни за что» вылилось в тихонечко подсунутые под кассовое блюдце двадцать баксов. Что же, каждый крутится как может, но раздражало такое отношение страшно.

Там же, на заправке, Третьяков в первый раз смог лицезреть местных вояк. То ли нацбат, то ли добробат, в сортах говна Виталий не разбирался, но явно не кадровая армия, это любой понимающий человек видит сразу. Все как один немолодые, с помятыми рожами, одетые в камуфляж и переговаривающиеся между собой на легко идентифицируемом западенском суржике. Местных же словно ветром сдуло: ни контачить, ни, тем более, конфликтовать с «хероями» никто не собирался.

Впрочем, те вели себя на удивление тихо. Подогнали свои КамАЗы и даже не пытались согнать как раз вставившего заправочный пистолет в горловину бака Третьякова.

А вот на кассе возникла заминка, потом раздался не слишком изощренный мат на чистейшем русском, и секунду спустя из помещения на улицу пробкой вылетела кассирша. Видать, привыкла к безнаказанности, не восприняла людей с оружием всерьез и попыталась с них что-то содрать. Хотя, может, они просто требовали заправить их бесплатно, а она их послала – черт знает.

Да и неинтересны причины конфликта, если откровенно. Ни к тем ни к другим Виталий даже намека на сочувствие не испытывал, разве что желание убраться куда подальше. Иметь проблемы и ставить под угрозу выполнение задачи из-за этих дуриков – нет уж, увольте. Наследить здесь, конечно, было можно, однако для этого подходило любое место, в том числе и без таких источников геморроя.

Он как раз успел заправиться, как с востока донесся знакомый гул, и в следующий момент камуфлированные рванули во все стороны, будто застигнутые врасплох тараканы. Еще через минуту над селом прошли, рубя винтами сырой весенний воздух, четыре вертолета – Ка-52, их характерный силуэт ни с чем не спутаешь. Не обращая внимания на происходящее здесь, они стремительно пронеслись над головами, едва не задевая, казалось, крыши домов, и скрылись из виду.