Корреспондент: Продолжительность передачи?

Директор: Пока один час, вечером, с 21.00 до 22.00. Там посмотрим. Прямого эфира пока не даём, пускай поработают в записи.

Корреспондент: Боитесь крамолы?

Директор: Боимся накладок. Технических. А что до крамолы, то мы – за открытость. В рамках закона, разумеется…»

««В рамках закона»… Ненадолго, значит. Не повезло тигрёнку, не успеет наиграться…» – Бабушка вздохнула. Ещё вчера эта статья взволновала её не больше, чем рекламные объявления. Но теперь… Теперь другое! Теперь на это самое радио рвётся её Грёшка!.. И Бабушка сжала в кулаке газетный клочок.

Широкая круговая мраморная лестница, главное украшение бывшей гостиницы для иноспециалистов, а теперь Дома Радио, была погружена в темноту. На площадке второго этажа Тигрёша остановился. Странное у них радио… Поди сыщи тут Овцебыка! Слева зиял вход в чёрный тоннель коридора. Тигрёша боязливо вошёл в него. Двигался он медленно, шаря лапой по стене, то и дело натыкаясь на какие-то предметы.

– Ну? – послышался в глубине туннеля чей-то хриплый голос.

– Я не обязана… – ответил Хриплому другой голос – дамский, колышущийся, как желе.

– Вы обязаны исполнять все поручения начальства, но, как я вижу, вы не в состоянии даже включить фонарь. Дайте-ка его сюда…

– Рр-у-к-и!

От визга «желе» у Тигрёши заложило уши. В глубине коридора что-то громыхнуло. Ещё секунда, и белая вспышка ослепила его.

– Тигрёша? – спросил Хриплый. – Ты чего тут делаешь?

– Ищу Овцебыка.

– Считай, что нашёл.

Пучок света соскользнул с Тигрёшиной физиономии и, качнувшись, ударил в рога Овцебыку. «Вот это да, – обрадовался тигрёнок, – нашёл! И как? С первой попытки!»

– Ты, собственно, чего пришёл? – поинтересовался Овцебык.

– Я… очень хочу к вам, – робко ответил Тигрёша.

– Да? А что ты умеешь делать?

– Я радио люблю… И ещё сказки.

– Сказки? – Овцебык хмыкнул. – Сказок не обещаю. Вон, видишь стол? – луч света упал на пол, высветив край перевёрнутой столешницы и основание деревянной ножки. – Давай-ка, ты возьмись с той стороны, а я – с этой. А вам, мадам, я доверяю фонарь. Надеюсь, его вы не уроните?

«Желе» задрожало:

– Да вы… да как вы…

– Нечего было дёргаться, – невозмутимо продолжал Овцебык. – А то прыгает, как кенгуру: попробуй, удержи!.. Ну что, Грёха, взял? Понесли! Здесь недалеко, до редакции метров тридцать…

Тигрёша шёл, замыкая процессию. Открывала же её, фыркая и колыхаясь, ТА, КОТОРАЯ НЕСЛА ФОНАРЬ. В шатающемся круге света то и дело всплывали шкафы, тумбы, сейфы, груды бумаг, стулья, кресла, табуреты, корзины для мусора, книжные стеллажи. Попалась даже пальма в кадке.

– Свет у нас с утра отключили, осторожно, – Овцебык остановился, – пришли!

Скрипнула дверь, и узкая полоска света выросла до размеров дверного проёма. Тигрёша зажмурился и вслед за столом вплыл внутрь яркого пространства. Когда же он разлепил веки, то различил впереди, по обе стороны мощной спины Овцебыка, два силуэта: один – большой, другой – маленький. Привыкнув к свету, тигрёнок признал в них Филина и Льва.

– Что, друзья мои, нельзя было дверь открыть? – голос Овцебыка не обещал ничего хорошего.

Он обернулся к Тигрёше:

– Стол поставь, чего замер. А это, познакомься, «мастера» наши: Филин у нас обозреватель, а Лев – артист, понимаешь, то бишь старший диктор… Всё может, ежели пожелает!

Тигрёша кашлянул, протянул лапу. Лев принялся оглаживать собственный галстук, белый в синий горошек, Филин поправил съехавшие на маленький жёлтый клюв очки.

– Как бабушка? – Филин вяло подал тигрёнку крыло и, не дожидаясь ответа, пошёл вглубь комнаты.