А если честно, он просто решил немного отдохнуть, набраться новых впечатлений, расслабиться. Коллеги по Фирме называли Генри романтиком. Так оно и было. И это, несмотря на работу, с которой слово «романтика» казалось несовместимым. Генри это прекрасно понимал, но ломать свой характер не хотел, человек должен иметь отдушину, маленький уголок, опутанный колючей проволокой и с табличкой «Частная собственность! Посторонним вход категорически запрещен!». Правда, начальство отмечало склонность сотрудника к необдуманному риску и его любовь к внешним эффектам. Чего только стоило вчерашнее шоу с бутылкой питьевой воды! Жаль, зрители не знали, что было растворено в воде. Впрочем, Генри не жаловался, он играл чисто из любви к искусству. В Джакарте ему оставалось опустошить еще один флакончик «Дифенс» – и можно будет возвращаться домой.

На палубе чувствовался легкий освежающий ветерок. Генри обратил внимание на группу матросов, безмятежно лежавших прямо на палубном настиле под баковым тентом. На небе не было ни облачка, солнечные блики сверкали на верхушках волн, в небе кружили чайки и альбатросы. До слуха доносилось приглушенное гудение дизелей, стук волн о корпус судна, ритмично поскрипывали грузовые стрелы. Благодать! Именно ради таких мгновений и стоило жить.

Подняв голову и повернувшись в сторону мостика, Генри увидел помятого Дитриха, склонившегося над пеленгатором. Таких вещей, как система GPS, на «Сиамской маркизе» отродясь не было, радар работал от случая к случаю. Так что определяться приходилось по береговым ориентирам, да еще по радиомаякам.

Судно держало курс прямо на запад, всего в полутора милях по левому борту лежал небольшой, покрытый зеленью остров, один из тысяч составлявших Яванский архипелаг. С правого борта расстилалось Яванское море. Южные моря, романтика!

Дитрих, до этого сосредоточенно изучавший штурманские таблицы, вдруг замер, еще раз приник к окулярам пеленгатора, а затем громко заорал, размахивая руками. Генри не ожидал такого проявления темперамента от флегматичного голландца. На крик из рубки выскочил капитан, матросы на баке заволновались, через минуту они столпились у борта, оживленно жестикулируя, показывая куда-то вдаль. Их голоса звучали тревожно.

Генри не знал ни индонезийского, ни голландского языка, на котором сейчас обменивались короткими фразами капитан и старпом, но ему было любопытно, что же такое привлекло всеобщее внимание. Он подошел к борту и, прикрыв глаза рукой от солнечных бликов, вгляделся в даль. Сначала он видел только волны и полосу мангровых зарослей вдоль берега, затем глаз различил пенные следы и темные низкие силуэты то скрывавшиеся из глаз, то опять поднимавшиеся над волнами. Точно, от острова наперерез курсу судна шли три быстроходных катера. Береговая охрана или пираты, других причин для беспокойства быть не могло.

Пираты! Генри знал, что в южных морях иногда пошаливают представители древнейшей морской профессии. Множество островов, где можно укрыться, и коррумпированность полицейских чинов способствовали этому промыслу. Теперь все стало ясно. Судну и команде грозит нешуточная опасность.

Паника быстро утихла. Подчиняясь командам Карла Боальбека, судно повернуло от берега, забирая мористее. Генри почувствовал, как дрожь палубы усилилась, скорость хоть немного, но выросла. «Сиамская маркиза», выжимая все из своих древних дизелей, старалась уйти подальше от берега. Расчет правильный – катера пиратов неприспособлены для открытого моря. Заодно, есть мизерный шанс продлить гонку, если пираты не откажутся от своей затеи, и встретить пограничный корабль.