Жо-жо без умолку болтала, изредка спрашивая, интересно ли мне. Я кивала, и она продолжала.

– Множество фонтанов, от которых отлетают водные пылинки, играют на солнце, отражая его и создавая радугу.

– Как чудесно, – тихо говорила я, представляя всё то, о чём она рассказывала.

– А в пруду перед главным храмом стои́т огромная статуя Великого Юя, и у его ног плавают огромные карпы кои.

– Трудно проходило посвящение? Что ты чувствовала?

– Это самое ужасное, что со мной происходило, – съёжилась она, – в один момент я перестала дышать, словно меня бросили в воду, а я не умею плавать, и начала тонуть. Я распадалась на мелкие частицы, смотрела на руки и видела, как они растворяются. Всё постепенно темнело, словно я опускаюсь на дно океана, и в момент, когда я думала, что пришёл мой конец, меня схватил кто-то за руку и стал тянуть вверх.

– Кто это был? – с интересом спросила я.

– Я не знаю его, – Жо-жо пожала плечами, – он только сказал, что совет уже собрался.

– Совет двенадцати, – улыбнулась я, – больше всего я боялась Монн, духа луны.

– Почему? – удивилась дочка, – она меня защищала перед остальными!

– Ну конечно, – усмехнулась я, – твоя сила напрямую зависит от неё, она твой покровитель.

– Вашество, – заглянул к нам Мигизи, постучав, – можно вас?

– Друг, я думала, ты спишь. Ты видел, сколько времени?

– Вашество, жду, скорей.

– Что случилось? – Жо-жо вскочила.

– Ничего важного, моя принцесса, – улыбнулся Мигизи, – я просто тоже очень соскучился по вашей матушке.

Мы быстро и бесшумно спускались в подвал.

– Его только привезли… – глухо сказал индеец и указал рукой на выдвинутый в центр помещения стол, на котором лежал человек в изорванной одежде.

– Кто это?

Я оглянулась на Мигизи, но он, кажется, не слышал меня: смотрел прямо на тело с отсутствующим видом, словно впал в транс.

Я подошла ближе и склонилась над человеком, подавив желание как можно быстрее уйти отсюда. Вся одежда несчастного была пропитана кровью, а его лицо, опухшее и покрытое синяками, казалось мне не лицом живого человека, а чудовищной маской диких племён Австралии, что я видела в своих командировках. Я напряжённо вглядывалась в раненого, пытаясь понять, кто это такой и почему Мигизи притащил его сюда, но видела лишь распухший, свёрнутый набок нос и запёкшуюся кровь на искусанных губах.

Сначала мне показалось, что человек мёртв, но как только я коснулась его лица кончиками пальцев, он глухо застонал и открыл глаза. Они были полны боли и страдания, и я отшатнулась в ужасе, поняв наконец, кто передо мной.

На столе лежал Хосе и смотрел на меня с такой надеждой, что я чуть не разрыдалась от жалости.

– Хосе, что они с тобой сотворили, – прошептала я и, обернувшись к Мигизи, потребовала: – Ножницы, воду и чистые бинты. Нужно снять с него одежду и осмотреть тело.

Индеец смотрел на меня пустым взглядом, и тогда я прикрикнула на него:

– Быстрее! Он может умереть, пока ты тормозишь!

Мигизи очнулся и бросился прочь, чтобы выполнить моё поручение, а я снова повернулась к Хосе и спросила глухим голосом:

– Кто сделал это с тобой?

Хосе захрипел, но не смог произнести ни слова. Тогда я положила руки ему на виски́ и ласково зашептала:

– Т-ш-ш, сейчас ты уснёшь, а когда придёшь в себя – всё будет как раньше. Боль пройдёт, я ведь лучшая целительница в империи, ты можешь не волноваться, ты успел…

Он сомкнул веки и уснул, а я принялась за работу…

Не прошло и получаса, как Хосе пришёл в себя и с помощью Мигизи смог слезть со стола и разместиться в мягком кресле у стены. В комнате были только мы втроём. Под потолком одиноко горела лампа без абажура, окрашивая наши лица в нездоровый жёлтый цвет.