Я огляделась: мир утонул в белой дымке, крыши, дома, дорожки, деревья стояли укрытые снегом. Я бесшумно ступала по мягкому ковру, оставляя следы, и, к своему удивлению, ощущала полнейшее умиротворение.

– Вашество, вы уверены, что выдержите бал? – беспокоился Мигизи, видя, как я то и дело трогаю живот.

– Надеюсь, – глубоко вдохнула я. – Мы не можем его пропустить. И того года хватило.

– Так, сейчас вы с Жо-жо быстро переодеваетесь, а я даю команду, что бал начнётся на два часа раньше.

– Не сто́ит, – храбрилась я.

– Не обсуждается! – строго сказал Мигизи. – Через час будьте в шатре! —добавил и убежал.

Живот стал с некоторой периодичностью каменеть.

– Дружок, – говорила малышу я, – не спеши, мы должны побывать на балу.

На мне было широкое нежно-бежевое платье, струящееся прямо от лифа, прозрачные шифоновые рукава с вышивкой снежных узоров, а на голове блестела диадема.

– Я похожа на снежный ком, – ворчала я. – И так еле хожу, ещё и эти нашивки.

– Мам, ты что такая злая? – Жо-жо подошла ко мне.

– Всё хорошо, моя птичка, – улыбнулась я через силу.

У меня то и дело кружилась голова, но я старалась гнать от себя приступы слабости, глубоко дыша. Я была уже готова отправиться на бал без Мигизи. Но тут двери распахнулись, и в комнату ворвался Мигизи:

– Всё готово.

– Как мы тебе? – Жозефина крутилась вокруг него.

– Очень красивы, мои принцессы, – раздражённо отмахнулся он. – Вашество, вы как? Идём?

– Да, – кивнула я.

– Дядюшка, – надулась Жо-жо, – ты меня разлюбил? Почему все так строго со мной говорят?

– Птичка моя, – он присел перед ней на корточки, – твой братик или сестрёнка очень захотели повидаться с тобой, но твоя упрямая мама твердит, что должна быть на балу. И я очень переживаю, как бы нам с тобой не пришлось принимать роды сегодня.

– Мам? – вытаращилась на меня Жозефина. – Я, конечно, знаю, как в теории это делается, но…

– Ничего не придётся делать, – я попыталась успокоить дочку. – Мы всё успеем!

Мы вышли в коридор и натолкнулись на Хосе, который поджидал нас под дверью. Жозефина тут же бросилась к нему со словами:

– Дядюшка Хосе, можно я возьму тебя за руку? – И, не дожидаясь ответа, схватила испанца под руку. – Дядюшка Мигизи с мамой пойдут сзади. Если надо медленней, то сразу скажите.

– Это чья дочь повзрослела за пять минут? – посмотрел на меня Мигизи.

– Моя, – улыбнулась я.

Стоило только пересечь порог бального зала, как я ощутила, что воздух словно искрится от напряжения. Здесь было много дебютантов, и они страшно волновались на своём первом балу. Я видела совсем юных мальчишек с раскрасневшимися от смущения щеками, одетых в чёрные фраки, и девочек, похожих на маленьких фей, в пышных платьях модного в этом сезоне небесно-голубого оттенка.

Мы с Жозефиной медленно прошли сквозь толпу, которая расступилась, и после короткой приветственной речи заняли свои места. Луи стоял у стены рядом с остальными учителями, пристально наблюдая за нами. Он улыбнулся и кивнул, когда наши взгляды встретились.

Моему мужу всё же удалось убедить Мигизи, и они в короткий срок поставили огромный светлый шатёр, в котором разместились все ученики; небольшая сцена, на которой играл оркестр; множество лампочек вздымались под купол, освещая каждый уголок.

В противоположной стороне стояли стулья для меня с Жо-жо. Я с видимым облегчением опустилась на своё место, даже столь короткая прогулка от моей спальни до зала совершенно вымотала меня. Прав был индеец, мой ребёнок вот-вот готов был появиться на свет, и я беззвучно произнесла молитву богам, чтобы это не случилось прямо сейчас у всех на глазах.