Она закусила губу. Он почувствовал легкое раздражение из-за того, что она не обращает внимания на его слова – или же не понимает ничего из того, что он говорит. Но возобновившееся колыхание ее груди вызвало напряжение в паху, который, по счастью, был прикрыт газетой.

Все еще сжимая в кулаке газету, он отправился помыть руки и увидел, как опустел поезд. Казалось, их осталось только двое. По возвращении он обнаружил, что его отсутствие, хотя и столь непродолжительное, нарушило интимность обстановки. Она вернулась к чтению партитуры, при этом откусывая помаленьку от сандвича с огурцом (он заметил, какие у нее маленькие и ровные жемчужные зубы). Перед тем как снова погрузиться в партитуру, она слегка ему улыбнулась.

– Как много ворон на проводах, – услыхал он свои слова. По его мнению, они прозвучали по-мальчишески, неуверенно и глупо; его злила собственная неловкость.

Но молодая женщина улыбнулась, как бы радостно с ним соглашаясь:

– Да, это очень трудный пассаж. Vivace.

И стала напевать хрипловатым, но приятным голосом, который то поднимался, то опускался, следуя сложным извивам шестнадцатых нот. Так же внезапно, как начала, она умолкла и покраснела.

– Прелестно, – сказал он, – не останавливайтесь!

Но она покачала головой и стала, как веером, обмахивать лицо раскрытой книгой. Он закурил, она закрыла одновременно и книгу, и глаза, откидываясь на сиденье.

– Это ведь турецкий табак, да?

Ей показалось, что в запахе дыма чувствуется опиум, и в теплом и душном воздухе купе ее снова начала одолевать дремота.

За время своего краткого отсутствия он успел переодеться в штатское, теперь на нем был изящный светло-голубой костюм. Поезд вошел в тоннель, превратив их отсек в спальное купе. Она почувствовала, как он наклонился и коснулся ее руки.

– Вы вспотели, – сочувственно сказал он. – Вам бы на воздух.

Ее почему-то совсем не удивило, когда она ощутила, что его рука раздвигает ей ноги.

– Пот так и льет, – сказал он.

Было очень легко и естественно позволить молодому офицеру гладить в темноте ее бедра. В каком-то смысле она уже спала с ним, позволив гораздо бîльшую близость – наблюдать за собою спящей.

– Душно, – сонным голосом произнесла она.

– Может, открыть окно? – предложил он.

– Если хотите, – пробормотала она, – только мне нельзя забеременеть.

Почти задыхаясь, она раскинула ноги и расслабилась. Он вглядывался в темное пятно ее лица, где время от времени поблескивали белки глаз. Эти восхитительно округлые бедра, обтянутые шелком, были уж слишком большим соблазном для того, кто несколько лет провел взаперти. Над ее глазами появилось красное пятнышко. Оно становилось все ярче и больше. Когда оно разделилось на алые струйки, он понял, что у нее горят волосы. Сорвав с себя пиджак, он накинул его ей на голову. Она поднялась, задыхаясь, но пламя исчезло. Поезд выехал на солнечный свет.

Происшествие с огнем и яркое солнце испортили настроение, и молодой человек в сердцах затушил сигарету. Женщина стала поправлять перед зеркалом волосы, прикрывая выжженный клок блестящим черным локоном. Она взяла с вешалки белую шляпку и надела ее.

– Видишь, как легко меня завести. – Она нервно рассмеялась. – Вот почему мне лучше совсем не начинать. Все происходит слишком быстро.

Он извинился за свое легкомыслие, она присела на край сиденья, нежно взяла его за руки и встревоженно спросила, не забеременеет ли она. Он покачал головой.

– Тогда, – сказала она с облегчением, – ничего страшного.

Он погладил ее руки.

– Ты хочешь меня? – спросила она.

– Да, очень, – ответил он.

Она снова покраснела.

– Но как твой отец отнесется к тому, что ты женишься на бедной вдове, которая к тому же намного старше тебя? С четырехлетним сыном? Да, и кстати – мой сын. Как он к этому отнесется? Тебе придется с ним встретиться – посмотрим, как вы поладите.