– Вы к врачу ходили? Может сотрясение быть. – Катя опять сболтнула глупость. Какой врач? Когда тут такое.

Из соседней комнаты, завешенной шторой, выглянули три детские головки. Они с присущим детям, интересом, рассматривали незнакомцев.

– Идите, мои, хорошие, идите сюда. Сейчас хоть чай вскипячу, покормлю вас. – Татьяна едва поднялась с табурета.

Сева перебил хозяйку, – Вы сидите, мы сами. Кать, ставь чайник, вода, я видел в сенях, в бочке.

Через некоторое время, молодые люди привели кухню в надлежащий вид.

– Стыдно то как. Ох, как мне стыдно! – Опять заплакала хозяйка. – Ваша то уборка ненадолго. Проснется, бутылку купит и по новой. Хоть бы прибрал Господь мою грешную душу! Детей вот только куда. Ведь знала, за кого иду! Думала, изменится. А… Горбатого могила исправит.

– Я как классный руководитель Вари и Андрея, не могу быть в стороне. Сегодня же, крайний срок завтра, я пойду в поссовет. Надо что то делать! Вы что же, собираетесь всю жизнь так жить? Себя не жалеете, детям не ломайте судьбу!

Татьяна лишь покачала головой, как бы усмехаясь над наивностью учительницы,

– О чем вы говорите то? Одна куда я? А он, когда не пьет и дров из леса привезет, и деньги заработает. А мне, в столовке, много не платят, я на кухне помогаю. Одна радость с той работы, помои и объедки дают свиньям и собака сыта. Вот и все. Если не уволят седни. Я ведь и не предупредила никого, откуда знала. Голова раскалывается, ничего не соображаю.

Татьяна подняла руку к голове и, Катя, под рваным халатом заметила огромный синяк на боку женщины.

– Ребро, однако, сломал. Придется больничный брать, а может и ничего, обойдется…

– Это это… – Катя от возмущения и жалости не могла найти слов. – Это все неправильно. Так нельзя! Вы живой человек! А здесь средневековье какое то!

Сева потянул упирающуюся девушку за руку. – Мы позже зайдем. Пойдемте, Екатерина..

Уже в сенях он пояснил, – Что мы сейчас можем сделать?

–Я иду к участковому и к председателю совета.

– Пойдем, но что скажем? Ты думаешь, они этого не знают? Явно же, заявление она не напишет, а его только на вид поставят или строгое с предупреждением. Что особенного для него.

– Выход есть всегда. Надо решать вопрос. Найти жилье, в конце концов, убедить подать на развод и алименты. Я этого так не оставлю.

–Катя, – Сева покачал головой, и как Татьяна, усмехнулся,– Катя, ты еще такая молодая, наивная. Извини, но это так. Они живут так давно, она боится, что либо менять. Ты пойми, я не хочу тебя обидеть, но вряд ли ты что то изменишь.

А вот это уже был вызов! Все считали Катю спокойной и миролюбивой, не любящей конфликты, всегда идущей навстречу людям. Но это только так казалось. Если она встречала истинную несправедливость или ее кто задевал, в девушке как будто просыпалась другая Катя. Жесткая и непримиримая. Это случалось редко, этим она так отличалась от своих спокойных интеллигентных родителей. И порой, видя вспышки ее гнева, пусть и праведного, родители молча старались уладить ситуацию, а если не получалось, надолго ходили к себе в комнату и шептались о чем то. Катя выдернула руку из руки Севы.

– Это мы еще посмотрим! Я пошла к участковому.

– Обед же, – Пытался остановить ее Сева.

– Потом поем.

– В милиции тоже.

– Ладно, – Катя еще колотило от всего происходящего, – Ладно, извини. Покушаем и тогда уж.

– Вот и славненько. – Обрадовался он. Может после плотного обеда, Катя оставит свои несбыточные мечты и вернется в реальный мир.

К участковому они в тот день не попали. Но им объяснили, что Давыдов, занимающийся работой на участке, уже побывал в семье Архиповых. Седовласый пожилой дежурный, только развел руками,