– Так точно, товарищ командир!

… Да-а-а, хорош был руководитель Виктор Максимович, тут уж ничего не скажешь. Поэтому и дела у авиаторов в ту пору шли весьма неплохо: самолетного и вертолетного топлива было – хоть залейся, авиатехники и запчастей – в полном достатке, летали помногу и от этого заработки имели солидные и стабильные. Но только взяли однажды командира под белы рученьки, да вывели в почетную отставку, присовокупив к этому Почетную грамоту да орден Трудового Красного Знамени. И опять данное событие, так или иначе, увязывали с именем господина Кожухова.

А, впрочем, оно и пора уже было— годы брали свое и старый воздушный волк, Максимыч, был далеко не тот, что прежде. И теперь не с двух, а всего с одной беленькой поллитровочки, самопроизвольно убирались «шасси» у престарелого командира.

Вот тогда-то и возник на горизонте новоявленный преемник, Владимир Дементьевич Кожухов, двухметровый вальяжный красавец с неуловимым, постоянно бегающим взглядом бархатистых светлых, чуточку женственных глаз, с холеными, не по-мужски узкими ладонями, с энергией, которая даже на расстоянии от него ощущается, с начинающей лысеть отчаянной головой, мыслям в которой – нет счету…

Сергея он встретил дружелюбно, крепко ти'снул его руку, широким жестом пригласил садиться. Устраиваясь в удобном кожаном кресле, тот присмотрелся к Кожухову. С тех пор, как они перестали близко общаться, тот сильно изменился, – весь стал уверенно-раскрепощенный, веселый, благодушный, такими всегда бывают неглупые и самолюбивые эгоисты.

– Ну, как жизнь-то, Сережа? – зашел директор издалека.

– Всяко… – неопределенно пробормотал пилот.

– Понятно. А на семейном фронте?

– Осматриваюсь, определяюсь…

– Ты вот что скажи: у тебя с этой стю'рой так… или серьезно?

– Или серьезно! – подчеркнуто повторил Сергей его слова и, нахмурившись, добавил. – И не стюра она, а стюардесса! Если точнее – бортпроводница.

– А что, хороша', хороша'! Видел я вас как-то вместе. Па'ра, ничего не скажешь! Конечно, не твоя генеральша Ольга, но, тем не менее…

– Вы меня, зачем вызвали-то, господин директор? – набычился Сергей.

– Слушай, ты это брось: господин директор! – сделал вид, что рассердился Кожухов. – Будто в одной кабине не сидели… Давай по-прежнему, по именам.

– Ну давай, если хочешь, – кивнул, соглашаясь, пилот. – Так чем я обязан столь высокому приему?

– Ты, Серега, как был заноза, так и остался! – коротко и одобрительно хохотнул начальник. – Хочешь сразу быка за рога? Одобряю, сам терпеть не могу ходить вокруг да около. Тогда слушай внимательно: ты в курсе, что ваш Тряскин заявление об уходе на пенсию подал?

Сергей с недоумением воззрился на Кожухова:

– Впервые слышу!

– В самом деле? – удивился тот. – А я думал, что уже все знают… Ну, так вот, бумагу эту я подписал, как руководитель летного комплекса, хватит Тряскину, старому клапану, небо коптить, налетался, поди, за тридцать-то лет, пора вожжи молодым передавать. Ты не улавливаешь, куда клоню, Серега? – Кожухов лукаво сощурился.

– Пока нет, – должен был признаться тот. – Говори уж, не интригуй.

– Разъясняю для тугодумов: обсуждалось несколько кандидатур на его замену, но лично я поддержал твою.

– Мою? – у Сергея отвисла челюсть. – Какой из меня руководитель, я по жизни – рядовой!

– Ну да, рядовой неба! – снова хохотнул Кожухов. – Как же, как же, слышали, читали: этот пошлый термин ты взял не иначе, как из паршивой бульварной газетенки «Авиационный брехуне'ц». Перестань скромничать, Серж, на должность командира второй эскадрильи нам надо поставить мужика понадежнее, потверже, а ты как раз таковым и являешься.