«Оставь моё сердце» – хотел сказать Яков, но вовремя сдержал себя. Маргарита развернулась и пошла – прочь от лицея, прочь от Якова, прочь от Марка – интересно, где он сейчас? – но прочь, прочь от него, вглубь лицейского парка.

– Стой! – донеслось ей вслед.

Маргарита побежала: бежалось легко. Парк позади Лицея был небольшой – и чем дальше, тем менее ухоженным становился. Начинались места, облюбованные старшеклассниками – окурки на вытоптанной земле, чем-то остро воняло, кто-то – кажется двое – шумел и пыхтел в кустах. Кажется, она наступила на чью-то руку – вслед донеслись возмущённые крики: Маргарита не без удивления узнала противный голос Гильермо Тоца.

«Вот и на его улице праздник… – на бегу подумала Маргарита. – Хотя какая разница? Чужая радость, чужое горе – всегда так далеко, как будто бы за стеклом…»

А почему бы и правда не прыгнуть с обрыва? Маргарита насчитала несколько причин «за» – вечно чем-то недовольная и громко ругающаяся гувернантка Матильда, школа, учителя, сверстники, Яков, Марк. И ни одной причины «против». Хотя Яков наверняка потом скажет, что она поступила неправильно – как ребёнок.

«Ребёнок!» – с болью думала Маргарита.

Чем дальше, тем сильнее парк зарастал, становился совсем непролазным: пробежав его насквозь, Маргарита оказалась на отвесном скальном обрыве. Он был открыт всем ветрам, только простор и далёкое море – а внизу, метрах в тридцати, бились о камни белые барашки волн.

Шум моря и далёкие крики чаек.

Даже здесь, на обрыве – запах солёных брызг.

И рос на обрыве кряжистый старый кряжистый дуб – один против хмурого моря. Маргарита решила, что это место отлично подходит для того, чтобы умереть, и утвердилась в своём намерении прыгнуть с обрыва.

С моря дул ветер.

«Надо было чаще бывать в этом месте, – подумала маленькая Маргарита, – Раньше, когда ещё можно было жить!»

Она решила прыгнуть с разбега – чтобы наверняка. Отошла шагов на десять, побежала к обрыву – но остановилась на полпути, решив, что надо разбежаться получше.

Она снова разбежалась – и снова остановилась перед обрывом. Ноги тряслись, тяжело отчего-то дышалось – маленькая Маргарита поняла, что всё-таки боится смерти.

«Знаю я, ничего в жизни не вернуть. И теперь у меня один лишь только путь» – твёрдо сказала себе она. В маленькой Маргарите жила та наивная честность духа, которая придаёт самому безрассудному поступку почти будничную простоту.

Она подошла к самому краю, закрыла глаза и храбро сделала шаг вперёд – но шаг был недостаточно длинным, до пустоты чуть-чуть не хватило. Тогда она сделала ещё шаг, совсем короткий, и ещё один – даже короче предыдущего. Потом она решила, что настоящие храбрецы умирают с открытыми глазами, и храбро занесла ногу над пропастью – но не удержалась и посмотрела вниз. Кое-где на отвесном склоне росли кусты; белая пена набегала на чёрные камни.

«Бррр!» – подумала маленькая Маргарита.

– Для начала скажи, почему, – произнёс кто-то сзади. Маргарита обернулась, но никого не увидела: только большой чёрный кот, и этот кот вдруг показался ей знакомым.

– Перед тем как прыгать, перечисли все причины. – промяукал кот самым будничным тоном.

– Так ты и правда говорящий! – радостно воскликнула маленькая Маргарита.

– Нет, я просто твоя предсмертная галлюцинация… конечно да, а как же ещё. А теперь рассказывай, мяу.

– Ну… – задумалась Маргарита. – Есть один парень…

– Поня-я-я-тно. Несчастная любовь.

– Пожалуй, даже два парня…

– Мурр?

– Но просто у меня совсем нет друзей. И родных нет. Совсем-совсем никого. И я понятия не имею, как их найти. Никто – совсем-совсем-совсем никто – меня не любит.