– Вот так и продаст за кусок колбасы, – подытожил момент братан белого проглота. – Правда, он не ест из чужих рук, только из твоих и Изиных.

– За колбасу может и не продаст, а вот за индюшатину точно… – Тося не удержалась и звонко рассмеялась. – Изя в кабинете, Димуль, шахматы расставляет.

Благодушный очкарик уже расставил все фигуры и, довольно потирая свои большие руки, приветствовал друга:

– Вечер добрый, Диманище, однако, скоро он перестанет быть для тебя добрым. Я к матчу-реваншу подготовился основательно и продемонстрирую тебе защиту от дяди Вени Абрамовича.

– Привет, реваншист, – ответил Дима, комфортно усаживаясь в архи древнее кожаное кресло. – При всём уважении к дяде Вене, о такой защите мне ничего не ведомо, с дядей Веней я не знаком вовсе…

– А сейчас ты её отведаешь и познакомишься с ней. Мой дядя был на протяжении тридцати лет шахматным королём своего двора в славном советском городе Баку. Благодаря ей, он три десятка лет на халяву пил пиво, а иногда и коньячок под шашлычок. Защиту Абрамовича он передал мне по наследству, причём единственному из всего нашего рода…

– Так что ж ты её не применял раньше, ведь последние пять партий бесславно продул? – съязвил Диман.

– А я её в заначке держал, ждал, когда придёт время…

– «И вот это время пришло. Те, кто молчал, перестали молчать», – продолжал шутковать Дима. – Долгая заначка у тебя получилась, однако.

– Тем упоительней и грандиозней будет победа, месть, хороша, когда она холодная, лучше ледяная. Ваш ход, сударь, атакуйте.

Что сказать, защита Вени Абрамовича сделала-таки своё «чёрное» дело. Дмитрий был безжалостно бит своим другом очкариком, причём бит четырежды. Это шахматное избиение, к счастью для побратима белого монстра, прервала Тося, принеся свой фирменный наиароматнейший чай, такой, что и японцы с китайцами отдыхают со своими чайными церемониями и традициями.

– Пейте, гроссмейстеры, – добрая улыбка женщины наполнила комнату розовым сиянием.

Тося вышла, сияние вышло вслед за ней. Зато вошло Счастье, сытое и довольное, бесцеремонно оккупировало диван и заменило сияние своим нещадным трескомурлыканьем.

– Как дела с твоими бизнес-консультациями? – формально спросил Дима.

– Нормально, успешно, прибыльно, – формально ответил племянник дяди Вени. – Рапорт сдан, рапорт принят.

– У тебя как дела? Был в морге с бабулькой?

– Старушку нашёл, и в морге был…

– Сколько слупил с тебя премилейший Анатолий Иванович? – перебил Изя и стал доставать деньги из своего дубового письменного стола, больше похожего на танк.

– Оставь бумажки на месте, всё обошлось бесплатно. Покойную привезут на кладбище завтра в полдень. Этот премилейший, как ты его называешь, Анатолий Иванович даже выделил людей.

– И что, ни копейки не взяли? Странно, однако, и не похоже на Анатолия Ивановича. Он даже воздух из морга готов продавать. Они же не отдавали больше недели бедной старушке тело её сестры, накручивая пени за холодильник, – крайне удивился Изя.

– Этот маленький, кругленький человечек с жёлтым галстуком признал во мне коллегу, долго рассказывал о ценности и эксклюзивности дверей в мир иной. Сказал, что знает тебя, мол, ты помогал ему в решении некоторых финансовых вопросов, – Дима сделал паузу и, невольно сморщившись, спросил:

– Как ты с таким контингентом общаешься, ещё и помогаешь? Этот «шарик» мне очень не понравился, скользкий, вонюченький и гаденький. Своих людей чертями зовёт…

– Диман, ты же знаешь, я многим помогаю, как, впрочем, и ты, но не всегда только за спасибо. С таких анатолиев ивановичей я деру втридорога, за вредность, так сказать, за их «скользкость» и «вонючесть», но деньги, как известно, не пахнут. В конце концов, на эти деньги мы помогаем таким вот одиноким бедным старушкам. Что касается этого Анатолия Ивановича, то в узких кругах знают его, как человека весьма загадочного. Казалось бы, небольшая шишка из «покойного» дома, но влиянием обладает колоссальным, не по меркам нашего городка. Поговаривают, что стоит ему шепнуть, сам мэр принесёт ему кофе в морг. А губернатор присылает за ним вертолёт для охоты на оленей и косуль… Но хватит об этом Толике из морга и о его «чертях». Чаёк поспел, настоялся. Ароматище какой!..