Он знаками расставил своих воинов в полушаге друг от друга, и те, подняв луки, замерли в ожидании.

Славко ничего не мог понять.

Неужто это уже из Осиновки послали мальца, чтобы узнать, что тут и как?

Нет, – вскоре понял он, – на дороге появились не одна, а, по меньшей мере, с десяток фигур. Три взрослых – старик и две женщины, остальные – дети.

«Неужели дед Завид сам повел сюда наших?..»

Тоже нет – фигура старика была с двумя руками.

Шепча: «Уходите, да уходите же!», Славко попытался знаками, незаметно для половцев, предупредить их.

Но какое там!

Если половцы не видели его, находясь почти рядом, то как идущие могли разглядеть его издали?

Он уже собрался, рискуя собой, выскочить на дорогу и открыто подать знак. Но люди вдруг сами остановились и замерли, поняв свою оплошность.

Они хотели броситься в лес. Но было уже поздно.

Хан Белдуз опустил руку, и половцы одновременно спустили стрелы с тетивы своих луков.

Славко только кулак успел закусить от отчаяния.

Словно рой смертельно жалящих ос со страшным свистом понесся навстречу заметавшимся и начавшим один за другим оседать и падать на землю людям.

Пока остальные половцы налагали стрелы на тетиву для нового выстрела, Узлюк успел выпустить три стрелы и каждый раз точно попадал в цель.

– Эх! – вслух сокрушался он. – Далеко стоят, чтобы я мог на одну стрелу нанизать сразу двоих!..

Через несколько мгновений все было кончено.

Хан сам съездил осмотреть убитых и, вернувшись к костру, довольно сказал:

– Вот теперь всё, как после настоящего набега! Теперь мы спокойно можем дожидаться самого главного! Есть рыбу и ждать его!

«Значит, никого в живых не осталось!..»

Славко упал лицом на землю и принялся колотить ее своими беспомощными кулаками. Затем, нащупав рукоять сабли, хотел сам, один броситься на хана. Он был уверен, что нет на свете такой силы, будь перед ним хоть сто половцев, которая смогла бы сейчас остановить его, столько в нем было гнева и ярости.

И все же такая сила нашлась.

И этой силой оказался… он сам.

Своим быстрым и тонким чутьем Славко вдруг понял, что он не имеет права так рисковать собой.

Здесь явно происходило нечто такое, что касалось не только его веси и личных обид, но и, кажется, всей Руси.

Но – что?..

«Почему хан сказал: “как после набега”? Кого они ждут? Зачем? Что для них самое главное? – недоумевал Славко, и все новые вопросы, словно стрелы, сыпались на него… – Осиновку не тронули. Остальные веси – тоже. Обоз проехал, догонять не стали! Даже пленные им не нужны! Ничего не понимаю! Может, в Переяславле или Киеве произошло что? И если произошло – то, что же?»

Лена шла со Стасом по Покровке, искоса поглядывая на встретившихся им в самом начале пути, у колодца, двух женщин.

– Смотри, как на нас смотрят – будто бы мы с тобой парочка! Мне даже неловко как-то! – опуская глаза, прошептала она.

– Да мне кажется, они уже вообще никого не видят и, тем более, не слышат, кроме себя! – не понимая, о чем это она, равнодушно пожал плечами Стас. Его больше интересовало, из-за чего так ругаются, видно давно позабыв про ведра, соседки. Спор, конечно же, шел о судьбе Покровки, и, судя по всему, одна из женщин была на стороне Григория Ивановича, а другая уже продала или еще собиралась продать свой дом.

Шагов через пятьдесят история повторилась. Только на этот раз громко, не выбирая выражений, выясняли, кто за кого, идущие навстречу мужчины.

– Куда это они с таким воинственным видом? – кивнул, провожая их недовольным взглядом, Стас и услышал в ответ неожиданное: