– Настюша, я не могу просить тебя. Все-таки это чёрная работа!

– Мыть полы – нормальная женская работа.

– Но я тебе обещаю, что только на три дня, не больше. Обязательно кого-нибудь подыщу.

Он вышел из-за стола. Болезненно для Настиного слуха хрустнули его суставы.

– Мама твоя звонила, – сообщил он, раскладывая в топке поленья. – Квартплату подняли, и кот заболел.

– Вот-вот, и у нас будут такие же новости, когда состаримся. Будем звонить Ленке, жаловаться, что заболел кот и… в общем, как-то всё повторяется. Не думаешь?

– Ну да, наверное.

– Кстати, она тебе не говорила, ухажер у нас завелся.

Стоя на коленях, он обернулся вполоборота.

– Хороший сюрприз. И давно? – Настя развела руками, но ничего не ответила. – Нет, об этом она мне ни слова. Ну, конечно, зачем зятя посвящать в ваши женские дела?! Черт знает что!

– Со взрослыми девочками такое случается.

– Когда она успела повзрослеть?

– Сама не понимаю, – ядовито кольнула Настя. – Да, пожалуйста, опять день рождения на носу.

– Помню-помню. Насчет подарка даже не беспокойся, присмотрел уже. Прежде спрячем в гараже, а после, как сядем за стол, его и затаращим.

– Именно затаращим? Не меньше?

– Так велотренажер же, как считаешь, ей понравится?

– У нас его поставить некуда, но идея вправду хорошая. Только пусть будет не велотренажер, а степпер. Если канапе сдвинуть, он как раз войдет.

Муж вздохнул и опять завозился с камином.

– На именинах и посмотрим, что за ухажер. Ведь обязательно будет какой-нибудь прилизанный худыш, вежливый интеллигенток в белых носочках. А мне бы такого бойкого парнишку на мотоцикле. Чтобы драться умел. Я бы хоть за дочь спокоен был.

Настя погрозила ему в спину кулаком и без голоса, одними губами по слогам прокричала: «Убью, паразит»!

Они сидели бок о бок на разостланной по полу медвежьей шкуре и, глядя на огонь, разговаривали:

– … А ты сказала, мы должны расстаться. Сняла со стен свои фотографии, собрала вещи. Я спросил, почему?..

– Мог и не спрашивать. Показал бы, что тебе все равно. Я бы и вернулась, – Настя провела подбородком по коленям и положила на них голову. – К тому же я оставила на подоконнике сефор с косметикой. На самом видном месте.

– Это был знак?

– Женщина может, что угодно забыть у мужчины, только не косметику.

– Плохо, что я тогда этого не знал, глядишь и не наломал бы столько дров.

– Болтун. Все ты знал. Тебе ведь тогда, сколько мне сейчас стукнуло.

Муж засмеялся и игриво потрепал её за ушко.

– Как порядочный кавалер я обязан был изобразить пропасть отчаяния.

– Так и изображал бы отчаяние. Зачем было по перилам моста ходить?

– У-у-у, дорогая, я вижу, ты всё забыла. По перилам я ходил не тогда и совсем по другому поводу. Еще в нашей старой квартире, мы допоздна клеили обои, вспоминаешь? Потом решили проветриться. И поехали на реку. На набережной горели фонари, а на реке качались бакены.

– Ты мне хотел достать один, – прошептала Настя, в её глазах плясал огонь.

– Мы стояли прямо над фарватером, смотрели, как ходят катера. А потом вдруг запели, тихо в один голос: «… И в ладони ладонь мы замрем над волнами, и под мост наших рук будут плыть перед нами…»

– «Вновь часов и недель повторяется смена, – подхватила Настя, – не вернется любовь, лишь одно неизменно, под мостом Мирабо тихо катится Сена».

Пробили настенные часы, в дверь раздался стук.

– Благоволите! – возгласил муж и поднялся.

На пороге стояла Татьяна.

– Воркуете, голубки.

Через плечо Настя с улыбкой смотрела, как они чмокаются, делая друг другу щечки.

– Слава богу, есть о чём. В прошлом году с твоим Андреем Валентиновичем мы здесь так же сидели, вспоминали, – муж взял гостью под локоток. – Всем своим бывшим кости перемыли.