– А нам есть о чем говорить?

– Ты же пришла, значит есть. Но, честно говоря, я не хочу все начинать сначала. Ты опять будешь метаться от Василя ко мне, от меня к Василю. Из этого ничего хорошего не получится. У меня есть Снежана, мне хорошо с ней, так что можешь считать, мы уже поговорили. Твои чувства понять легко. Твой интерес ко мне проявился вновь, потому что ты увидела меня с другой.

– У нее же ребенок есть! Он немногим младше тебя! – голос Веры дрожал.

– И что? Я всегда хотел стать отцом, – сказал Пейл.

– Ненавижу тебя! Надеюсь, они тебя повесят! Тебя и твою шлюху! – выплюнула Вера и в слезах бросилась к выходу. Расстроенная девушка так хлопнула дверью, что та едва не соскочила с петель.

Пейл надул щеки и выдохнул, выражая негодование.

Несколько минут спустя в участок проскользнул Руслан. Он выглядел смущенным, озадаченным и заинтересованным одновременно.

– Да, Пейл, – протянул он, – умеешь ты обращаться с дамами. Не зря про тебя брешут.

– Это наше личное дело, господин городовой. Я не хочу об этом говорить, – ощетинился Пейл.

– Не переживай, я не люблю копаться в чужом белье. Я, собственно, зашел оповестить тебя о приходе нового гостя. Побуду твоим секретарем, так и быть. Эй, Стас, заходи!

В комнату вошел учитель Станислав. Это был худой, высокий и еще достаточно молодой человек. Лицо отличалось болезненной белизной. Бледность подчеркивала неопрятная черная борода клинышком. Под глазами – большие черные круги. Из-за старых крупных очков в роговой оправе глаза казались совсем крошечными. Вся его фигура производила впечатление суетливости и нервозности. Казалось, он долго-долго не спал, потому что в нем завелась какая-то тревожная мысль и источила его, как червь – яблоко.

Станислав неуверенно улыбнулся и энергичным шагом – что плохо вязалось с его тщедушной фигурой – подошел к камере.

Пейл успел сесть на железную полку, заменявшую в камере кровать, – для этого пришлось сбросить на пол часть хлама. Увидев учителя, чужак поднялся и махнул ему рукой.

– Учитель, какая честь! Чем обязан?

Станислав покосился на Руслана – в этот раз городовой никуда выходить на стал и застыл на краю стола, весь обратившись в слух.

– Пейл, – начал учитель, – Пейл, я пришел сюда выразить вам свою поддержку.

– Спасибо! Надеюсь, это не помешало вашим занятиям?

– Сегодня все полетело к черту, мы отпустили детей по домам. Это неслыханное событие, все напуганы. Лучше детям побыть с родителями.

– Родителей тоже отпустили по домам? Если да, то этак у вас все производство встанет. Зима не за горами, есть ведь будет нечего. Эмиссаров-то давно нет.

Станислав нервно дернул щекой – это у него заменяло улыбку.

– Я пришел только, чтобы сказать: я всецело вас поддерживаю. Во всем. – Тут лицо учителя перекосило – Пейл не сразу понял, что тот ему подмигнул. – Я восхищаюсь тем, что вы делаете. Я помню то, о чем вы мне тогда говорили. Я все понял.

Пейл прищурился, внимательно посмотрел на учителя.

– Лиля ведь была вашей ученицей? – спросил Пейл.

Руслан подозрительно заерзал.

– Да, несколько лет назад, – сказал Станислав.

– Что вы о ней думаете?

Станислав как-то по-особенному взглянул на Пейла, будто искал двойное дно в его вопросе. Он молча отвернулся от решетки и прошел мимо Руслана к двери.

– Это была одаренная девочка, – сказал учитель с порога. – Очень одаренная. Только она потерялась и уже не найдется.

Когда учитель вышел, Пейл и Руслан посмотрели друг на друга.

– О чем вы сейчас поговорили? – спросил Руслан. В голосе скрипели тревога и подозрение.

– Видимо, каждый о своем, – ответил Пейл.

Новые гости пришли, когда солнце начало садиться. Пейл и Руслан услышали гул множества голосов. Толпа людей, даже если ведет себя чинно, все равно похожа на растревоженный осиный рой: дрожащие нервы из одного выдавят кашель, из другого смешок, из третьего – неясное бормотание. Пейл не раз сталкивался с толпой и мыслил ее единой злой волей. Всегда оказывалось, что сумма слагаемых меньше всего, из чего она складывалась: в толпе меньше жалости, меньше здравого смысла и меньше любви к ближнему, чем у отдельно взятого участника людского сборища. Чужак примерно представлял, что произойдет дальше. Обычно подобные представления состоят из трех действий. Первое действие Пейл называл про себя «расстановкой сил»: толпа захватывает территорию, распространяется по ней, окружает объект травли будто река, прорвавшая дамбу. Второе действие, «знакомство»: толпа превращается в огромный нос, который обнюхивает жертву и пытается определить, исходит ли от нее запах страха. Важным моментом в этом действии является «посольство» – несколько обвинителей, самых голосистых кликуш из толпы. Обычно это дородные дамы или женоподобные мужчины с пронзительными голосами. И в зависимости от того, как жертва проявит себя во втором действии, толпа переходила (или чудом не переходила) к самому сладкому, к третьему действию – к «Расправе».