– Кто – она?

– Что?

– О ком мы говорим, мистер Хироу?

– Ладно, Арчи, – сказал Келвин, с которого теперь пот лил ручьями, а это крайне неприятно для мужчины с таким количеством волос на груди, – вот, возьми. – Келвин подтолкнул к нему стопку талонов на обед: – Остались после лотереи в пользу Биафранз, помнишь.

– Ох, не надо, мистер Хироу… я же выиграл прихватку для духовки, так что не стоит…

– Возьми, Арчи. Тут талонов на пятьдесят фунтов, и их можно реализовать более чем в пяти тысячах предприятий питания по всей стране. Возьми. Пообедаешь пару раз за мой счет.

Арчи перебирал талоны, как будто это были пятидесятифунтовые купюры. На секунду Келвину показалось, что он увидел слезы радости в глазах Арчи.

– Ну… даже не знаю, что сказать. Есть одно местечко, куда я хожу довольно часто. Если они принимают талоны, я обеспечен на всю жизнь. Спасибо большое.

Келвин приложил ко лбу носовой платок.

– Не за что, Арч. На здоровье.

– Мистер Хироу, можно я… – Арчи махнул в сторону двери. – Просто хотелось бы позвонить некоторым людям, понимаете, рассказать им о ребенке… так что, если мы уже закончили…

Келвин с облегчением кивнул. Арчи поднялся со стула. Только он взялся за дверную ручку, как Келвин снова схватил свой «Паркер» и сказал:

– И, Арчи, еще кое-что… этот обед с филиалом в Сандерленде… Я поговорил с Морин, и мы пришли к выводу, что надо сократить состав… мы положили бумажки с именами в шляпу и вытащили твое. Ну, думаю, ты все равно не будешь скучать, да? На таких банкетах всегда довольно скучно.

– Вы правы, мистер Хироу, – сказал Арчи, уносясь мыслями далеко-далеко. Он молил бога, чтобы бар «О’Коннелл» оказался «предприятием питания». И улыбался, представляя себе реакцию Самада, когда он предъявит эти талоны на сумму в пятьдесят фунтов.

Теперь Клара и Алсана стали чаще видеться. Отчасти из-за того, что миссис Джонс забеременела вскоре после миссис Икбал, отчасти из-за ежедневного соседства. К этому времени Клара работала на полставки тренером в молодежной группе Килберна, которая представляла собой шеренгу в пятнадцать человек из ска-группы[22]: прически афро, спортивные костюмы «Адидас», коричневые полуботинки, застежки «липучки», все в желто-коричневых тонах. Алсана же посещала азиатский клуб будущих мам на Килберн-Хай-роуд, прямо за углом. Сперва нерешительно (несколько раз вместе пообедали, от случая к случаю пили кофе) то, что началось как партизанская война против дружбы их мужей, быстро развилось в настоящую дружбу. Да, им пришлось смириться с взаимным восхищением своих мужей, зато у них оставалось свободное время, которое можно было приятно проводить: устраивать пикники и ходить на экскурсии, спорить и размышлять, смотреть старые французские фильмы, во время которых Алсана вскрикивала и закрывала глаза руками при малейшем намеке на наготу («Уберите! Мы не хотим смотреть на болтающиеся части!»), а Клара получала возможность увидеть, как живут другие – те, кто живет романтикой, страстью и joie de vivre[23]. Те, кто занимается сексом. Увидеть жизнь, какая могла быть и у нее, если бы в один прекрасный день она не оказалась на лестнице, у которой ее поджидал Арчибальд Джонс.

Но вот животы у них стали слишком большими, так что теперь кресла в кинотеатре им не подходят, они стали встречаться в Килберн-парке, чтобы пообедать, обычно вместе с Позорной Племянницей. Втроем они усаживаются на широкой скамейке, Алсана вручает Кларе термос с чаем P. G. Tips, без молока, с лимоном, разворачивает бумагу, в которую завернуто сегодняшнее чудо: пряные комочки теста, рассыпчатые индийские сладости, раскрашенные в яркие цвета, тонкие лепешки с перченой говядиной внутри, салат с луком. Она говорит Кларе: «Ешь! Наедайся! Он барахтается у тебя в животе, ждет, когда ты его покормишь. Женщина, не мучь его! Хочешь уморить его голодом?» – потому что, хотя это и не заметно, на скамейке шестеро (трое уже есть, а скоро будет еще трое: девочка у Клары и два мальчика у Алсаны).