Почти на каждой лавочке возле подъезда вечерком собирались старушки, обмениваясь новостями.

Мой пятый подъезд был центральным и особенным. Когда во всём доме перекрывали воду, именно к нашему подъезду сходился весь дом с ведёрками и бидончиками для воды – у нас был кран, откуда жильцы всего дома могли набрать воды.

А ещё у нас был выход на противоположную сторону улицы. Наверное, чтобы предотвратить лишнее хождение через наш дом – дверь была вскоре забита, но там оставалось небольшое пространство и ступеньки. И детвора постарше частенько устраивала там детские спектакли. Зрители, что поменьше и поскромнее, сидели на ступеньках и завороженно любовались устроенным зрелищем.

Двор был всегда оживлённым. Летом все дети от мала до велика носились по своим детским делам, придумывая новые игры.

В новом деревянном домике мы с Оксаной и встретили Олю. С тех пор уже дружили долго втроём.

Зимой, особенно когда выпадал первый пушистый снежок, многие жильцы выносили на снежок свои половички и дорожки, дети весело купали их в снегу, били по ним выбивалкой, выбивая в снег пыль, а потом вытряхивали их в четыре руки, жмурясь от снежных брызг.

Во двор часто выплёскивались гуляющие свадьбы, ребятня веселилась вокруг.

Там же мы провожали в последний путь наших стариков, оплакивая их всем двором.

Недавно моя одноклассница по моей просьбе сделала для меня несколько фотографий нашего двора и моего подъезда. И тоской защемило сердце. Это был не тот дворик… Там был пустырь, заросший сорняком! Ни песочницы, ни горки, ни лавочек, ни палисадников… В каждом подъезде железная дверь с кнопочками. На всех окнах первого, второго и даже третьего этажей – решётки. Оно понятно почему – в девяностых годах не было в нашем доме ни одной квартиры, которая бы не пережила квартирное ограбление. Сия чаша не миновала и нашу квартиру, хоть мы и были на втором этаже – к нам залезали через форточку. Я честно рассказала однокласснице про свои ощущения от увиденного – она, наверное, обиделась, вышла из друзей…

Мой двор мне больше не снится, но в моей памяти он останется той частичкой ушедшего детства, с содранными коленками, гулянием до темноты, игрой в «Халихоло», беспечной радостью в ситцевом платье.

31 августа 1979 года мама дала мне деньги и наказала купить цветы для школы. Я узнала, что неподалеку от нас организовали цветочный киоск, пошла туда и довольно долго (около сорока минут) отстояла в очереди, чтобы купить три красных бутончика на тонком колючем стебле.

Утром первого сентября мама собрала меня в школу, вручила цветы, папа отвёл к школе. Я уже была второклассницей, и, само собой подразумевалось, что я знаю, что цветы надо вручить своей учительнице, но никто меня об этом не посчитал нужным оповестить, так как я была уже не первый раз и не в первый класс.

Первый свой день в первом классе я помню смутно – была какая-то толпа, долгое стояние перед школой (линейка), потом пришли взрослые (старшеклассники), взяли за руку, отвели в мой класс и посадили за стол. Кому и при каких обстоятельствах я вручала цветы и по чьей подсказке, не спрашивайте – абсолютно не помню! Помню, что была какая-то суматоха, какие-то непонятные речи, дети разных возрастов, много цветов, страх неизвестности и жуткое волнение. Тот день прошёл как беспокойный сон, похожий на сшитое из разноцветных заплаток одеяло.

Мой первый «Е» класс был расформирован, и часть детей были переведены в другую школу, ближе к месту жительства. Я осталась в своей школе, но уже была приписана ко второму «А». Многие мои одноклассники тоже были в этом классе, и я чувствовала себя в своей тарелке.