– Тогда потратимся на легко снимаемое платье, а джинсы…

– Что – джинсы?

– Выбросим. Заходи.

Гоша впихнул меня в первую же сверхвычищенную стеклянную дверь магазина и зашел следом, моментально переключив внимание всех консультантов на себя.

– Размер S. Одеваем с ног до головы. Поехали.

И мы поехали. Причем я больше чувствовала себя живым манекеном, чем той девушкой, которую надо преобразить в принцессу.

Спустя два часа у кассы стояло двенадцать пакетов разной формы с выбранными и одобренными Гошей покупками.

Консультант выбила чек и озвучила стоимость покупок в полторы моей зарплаты.

– Что-о-о? – я испуганно повернулась к Гоше. – У меня нет таких денег. Я, пожалуй, не буду брать эти вещи.

– Ты уже взяла, – отрезал босс. – Сколько не хватает?

Я растерянно развернула кошелек, понимая, что все отдать не смогу. Мне же жить на что-то надо. И не только мне, но и сестре.

– Половины. Половины не хватает.

Гоша молча достал бумажник, извлек карточку и передал консультанту. Та пробила чек, передала пакеты Гоше, приглашая его снова посетить их салон. И мы вышли из бутика.

– Сейчас закинем пакеты в тачку и зайдем еще в одно место, – проговорил босс, щелкая пультом в рядом припаркованную машину.

– Нет.

– Что значит «нет»?

– У меня нет денег на бутики. Зря я согласилась на эту авантюру.

Гоша, игнорируя мои жалостливые вздохи, уже закинул пакеты в багажник, закрыл машину и подхватил мой локоть.

– Как-нибудь порешаем, зай. Спишем на корпоративную карту.

– В смысле? – очумела я.

– Скажу, что модель для съемок одевал, а ты пару раз попозируешь мне для буклетов.

Господи, как в его жизни все легко!

– Серьезно?

– Абсолютно. Идем уже.

Вот бы именно он оказался маринкиным мужем! Курить я его отучу. А в целом, очень же положительный мужчина.

Но я фатально ошиблась со временем. Ничего двумя часами не обошлось. После второго магазинчика последовал третий, потом обувной, потом парфюмерный, потом я сидела в кресле визажиста, а Гоша давал ценные указания, что со мной сделать и как преобразить.

Нет, я уже ничего не боялась. От карнавала, устроенного Гошей, моя голова пошла кругом. А под конец я с трудом узнавала себя в зеркале.

– Вот теперь мне нравится, – высказался довольный босс, параллельно доставая звонивший телефон.

Было уже поздно, часов семь, точно. Я повернулась к Гоше, успевая спросить, пока он не подключился к разговору:

– Теперь всё? Можно уходить?

Гоша улыбнулся одним уголком губ, пальцем показывая мне помолчать, и ответил на звонок.

– Да, Андрей? Нет, уже освободился… Конечно, есть. Что, опять болит? Ладно, завезу. Еще чего прихватить? Топор – слишком кардинально, босс. Сначала попробуем народные средства.

Гоша убрал телефон и жестом позвал за собой на выход:

– Сейчас заедем к боссу, спасем его от смерти, а потом я подкину тебя домой.

– Куда? Меня? Ой… Не надо. Я лучше…

– Я сам знаю, что лучше. Садись и молчи. Громов – буйный, когда у него приступы мигрени.

Некоторое время мы ехали молча, но потом я не выдержала:

– И часто у него приступы?

Гоша кивнул, внимательно следя за дорогой. Я рассчитывала на продолжение, но он молчал, а другие вопросы задавать казалось бестактным.

Но молчание и Гоша – вещи несовместимые.

– Это после покушения. Слышала, наверное?

– Не-а.

– Эх ты, деревня… Громов же вообще отвязный был. Тусовки, выезды, встречи, командировки. Никто же не думал, что его активность и напористость настолько заденут конкурентов. Он подвинул одних, потом – других, третьи взбрыкнули, и Громов их вообще выдавил с рынка, – Гоша снова сделал паузу. – А потом – бум! Мы думали, не соберем… Но он – боец. Выкарабкался. Урок усвоил. Стал, конечно, параноиком, но, главное, жив и зол. Теперь никаких переговоров – всех рвет на подходе.