Я просто обязана завладеть ножницами.

Я попыталась встать, и колени мои предательски задрожали и подогнулись. Плечи мои опустились под действием все еще владеющего мною опьяняющего напитка, но тем не менее мне удалось заставить левую руку повиноваться. Затем я подползла к тому месту, где лежали ножницы, и увидела груду своих отстриженных волос. Забудь о ножницах.

Я схватила свои волосы. Длинные белокурые пряди просачивались у меня между пальцами, а я тщетно пыталась их удержать. Я услышала, как вскрикнула одна из девушек, поскользнувшись на коврике, и упала, отчего дыхание ее пресеклось. Я подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как другая выскочила через бумажную дверь и захлопнула ее за собой. Послышался топот убегающих ног.

– Я глубоко сожалею и извиняюсь за то, что Юки-сан сделала, Кэтлин-сан, – произнесла девушка, тяжело дыша, но все же низко кланяясь мне, так что ее лоб коснулся татами. Она пыталась восстановить дыхание. Я ее знаю. Она была той самой молодой служанкой, предостерегшей меня от опрометчивого поступка в присутствии отца.

– Тебе известно мое имя? – удивилась я.

– Да. – Помолчав некоторое время, она добавила: – А меня зовут Марико.

– Благодарю тебя, Марико-сан. – Я тоже поклонилась, хотя и не коснулась лбом татами, так как не в силах была отвести глаз от собеседницы. В тусклом колеблющемся свете я заметила, что на запястьях ее и руках проступили красные пятна от борьбы.

– Ты превосходно говоришь на нашем языке, Кэтлин-сан.

Я улыбнулась. Мне приятно было слышать ее похвалу.

– Я обучалась японскому в миссионерской школе.

Девушка вздохнула.

– Как бы мне хотелось быть юношей! Тогда бы я смогла ходить в Английскую школу в Токио! – с чувством воскликнула Марико. Решив, что сказала слишком много, она снова поклонилась и смиренно добавила: – Но я недостойна такой чести. Я всего лишь девушка, чей мозг не сможет постигнуть науку коммерции и бизнеса, а также другие вещи, которым учат молодых людей.

– Почему ты говоришь так о себе? – удивилась я. – В интеллекте ты ничуть не уступаешь юношам.

Марико задумалась на мгновение, потом, все еще не поднимая глаз, возразила:

– Религия шинто гласит, что женщина – существо нечистое.

– Ты в этом уверена? – спросила я просто из любопытства, а не потому, что хотела оскорбить девушку.

Она кивнула:

– Учение буддизма гласит, что если женщина ведет себя достаточно покорно, то она может надеяться, что в следующей жизни переродится в мужчину.

– Покорно? Что это значит?

– Я должна поступать так, как говорят мне старшие.

– Это как? – не унималась я.

– Я была рождена, чтобы ублажать мужчин, чтобы приносить им удовольствие, когда они станут запрыгивать на меня подобно белому тигру, – нимало не смущаясь, пояснила Марико. – И еще чтобы смешивать мой мед с их молоком.

Я потупилась. Неприкрытое заявление собеседницы о доставлении удовольствия мужчинам привело меня в замешательство. Я не знала, что ей на это ответить, поэтому сменила тему:

– Я намерена поступить в Женское высшее педагогическое училище, когда мой отец вернется за мной.

– Не хочу обидеть тебя, Кэтлин-сан, но, находясь здесь, ты приносишь своему отцу удовольствие, – без толики сарказма произнесла Марико. – Почему бы тебе не поступить схожим образом и по отношению к другим мужчинам?

Я хотела было огрызнуться, но ощутила усталость, страшную усталость. Вопрос девушки не предполагал простого, однозначного ответа. Вместо этого я задала вопрос, очень меня волновавший:

– Зачем ты помогла мне, Марико-сан?

Она потупилась и слегка пошевелилась, сгорбившись, будто проделывала это постоянно.