– Ах, девичья память, совсем позабыла, надо бы узелки завязывать, – спохватилась Чародеева. Открыла дверцу шифоньера и достала на плечиках белоснежную сорочку и шелковый с яркими цветами галстук:

– Это тебе от нас с Надей, от всего сердца к новому костюму.

– Лично от тебя, мамочка, а я о своем подарке еще подумаю,– откликнулась дочка. Они заставили Тернистых раздеться до майки и примерить сорочку и галстук.

– Настоящий жених,– оценила Надежда. Он увидел свое изображение в зеркалах трельяжа и остался доволен.

– Спасибо, мои родные, – поцеловал в мягкие губы старшую Чародееву и смущенно подошел к младшей. Надя тоже подставила сочные алые губки, но мать вовремя пригрозила:

– Надька, не шали.

Он поцеловал девушку в пухленькую румяную щеку.

– Однако, загостился я у вас, пора и честь знать,– взглянул он на табло с зелеными цифрами 23. 47. – Спасибо за хлеб, за соль, за теплый прием.

– Мы с Надей позаботимся о том, чтобы тебе было уютно и комфортно и ничто не омрачало настроение. Правда, Надя?

– Постараемся,– без особого азарта ответила дочь.

– Очень тронут, польщен вашим гостеприимством, вниманием, но я не собираюсь быть нахлебником, сидеть на довольствии слабых женщин, я не альфонс, – произнес Валентин.– Обязательно подыщу занятие для подработки. Сейчас много разных коммерческих фирм. Как мой однополчанин Анатолий Вершок, устроюсь охранником. Оружием и приемами самбо хорошо владею. Без дела не останусь, вот тогда завалю вас подарками. Конечно, шоколадом обычно балуют детишек, Надежде следовало бы подарить что-нибудь значительное и весомое. Как говорят, еще не вечер и это не последняя встреча.

– Обойдется, пусть ее женихи одаривают,– возразила Люба.

– Студенты нынче бедствуют, митинги протеста проводят,– не согласился Тернистых.– Выше голову, Надюша, за мною дело не станет. Прелестных девочек следует баловать и тогда они становятся еще краше. Даю слово офицера.

– Чудесный комплимент. Премного благодарна, святой Валентин. Я завязала узелок на память, – с лукавством улыбнулась она в ответ.

– Так точно! Рад стараться.

– Предки, когда вы распишитесь и сыграете свадьбу? – озадачила их Надежда.– Не собираетесь же вы, как любовники жить?

– Может, пока поживем в гражданском браке. Сейчас модно,– неожиданно предложил он, обескуражив Любу.

– Извини меня, Валентин, но на сожительство я не согласна,– обиделась женщина.– У меня много солидных друзей и знакомых. Что они обо мне подумают, да и перед дочерью неудобно. Какой мы ей пример подаем. Я не хочу, чтобы меня считали женщиной легкого поведения. Дорожу своей репутацией, только официальный брак. Прости за резкость, мне партнер на одну ночь не нужен. От таких ловеласов отбоя нет.

– Прости, Любаша у меня и в мыслях не было тебя обидеть,– покаялся он.– Но нам придется долго ждать после подачи заявления в ЗАГС. Дадут испытательный срок. Не хочу жертвовать ни одним днем. У нас впереди не так уж и много времени, мы ведь не молодожены.

– Не волнуйся, Валентин, – улыбнулась Люба.– В ЗАГСе у меня знакомый начальник, я ему подбираю костюмы и другую одежду на крупную нестандартную фигуру. Он тучный, как боров. Распишет в любое время, когда пожелаем.

– Тогда прекрасно, я готов скрепить наш союз!– с пафосом заявил он.

– Вот за это и выпьем! – Надежда сама разлила «Охоту» в стаканчики, поняв, что матери очень понравился его намек на интимную близость.

– За это стоит, – поддержал он предложение и выпил стоя.

– Куда ты, Валентин, на ночь, глядя, остался бы ночевать,– ухмыльнулась захмелевшая Надежда.– У мамки в спальне широкая кровать. Я охотно уступлю свое место, прилягу здесь на диване или раскладушке. В тесноте, как говорят, но не в обиде.