Затем, более сорока затонувших торпед, мин, ракет были обнаружены служебными дельфинами. Они находили обломки самолетов, якоря и даже древние керамические сосуды. Один из таких сосудов передали в Севастопольский океанариум, он до сих пор там хранится. Будете там – посмотрите.

А потом создали еще одну группу спецназначения – для борьбы с подводными диверсантами. Служебные дельфины обнаруживали подводных пловцов, которые хотели проникнуть в Севастопольскую бухту. Эхолокаторы не могли засечь человека в ластах, и только бдительные дельфины могли предотвратить подводную диверсию.

– А мне отец рассказывал, – вступил в разговор один парнишка, – что у нас на Северном флоте работали спецназовцами тюлени и морские львы.

– Да, точно, а еще использовали китов-белух, – согласился Антон.

– Ух ты, здорово! – восхищенно закивали мальчишки.

– Ну ладно, ребята, засиделись мы с вами. Вас давно уже дома, наверное, разыскивают.

– Ага, – засмеялись мальчишки, – со служебными дельфинами.

– Ну, с дельфинами не знаю, а вот со служебными собаками точно вас искать будут. Марш домой!

И веселая ватага, не спеша, стала расходиться по домам, обсуждая по дороге, что еще необычного могли бы выполнять дельфины.

Жил с ними в это первое лето и Всеволод Иванович, Сонин отец. Иногда и он вдруг засобирается с ними на рыбалку, наслушавшись захватывающих рыбацких историй. Но, когда еще затемно, Антон тихо будил его, Всеволод Иванович начинал жаловаться, что плохо себя чувствует, ноги ломят и, вообще, в такую рань «еще даже петухи не пропели» – и оставался дома. Рыбалка, видимо, не была его призванием, не захватила такой страстью, какой болел ею Антон.

Но зато у Антона появился неизменный товарищ и напарник Лева. Пятнадцатилетнему подростку было очень интересно с Антоном, хотя тому было уже тридцать восемь. К тому же сказалось Лёвино безотцовское детство. Да и Павлушка к ним тянулся. Ведь дружба не знает ни границ, ни возраста, тем более, что их объединяла одна большая любовь к морю и страсть к рыбалке.

Прошло три месяца, как Элеонора носила под сердцем малыша. С утра она встала пораньше – не спалось. Сегодня она узнает одну очень большую тайну. Она хотела это поскорее узнать, но все-таки не торопилась, как будто чего-то боялась.

– Ленора, ты что сегодня с утра такая загадочная? Улыбаешься, как Мона Лиза… Ты что-то задумала, моя хитренькая лисонька?

– Глеб, я еду в город, к врачу. Сегодня мне будут делать УЗИ, и я узнаю кто там. Ты хочешь узнать, кто у нас родится – еще один сын или дочка?

– Родная моя, – Глеб сделал нарочито серьезное лицо, – конечно, для перехода Кутузова через Альпы нам нужны только мужчины, но если ты родишь мне дочку, – он расплылся в широкой улыбке, – то я буду самым счастливым отцом на свете. К тому же у меня тогда будет полный боекомплект – и сын, и дочь.

Элеонора засмеялась своим чистым, звонким смехом.

– Опять твои армейские шутки, вояка.

Глеб притянул ее к себе и крепко обнял.

– Роди мне дочку, родная. И чтобы она была похожа на тебя.

– Это уж как получится, Глебушка. Ну, давай, собирайся на службу, а то опоздаешь. Да и мне пора, автобус скоро.

Врач в городской больнице, Лидия Семеновна, была очень приветливая пожилая женщина. Она вела не одно поколение рожениц в этом городе и знала мам и даже некоторых бабушек, которые у нее наблюдались. Она помнила имена и обстоятельства родов ее подопечных и всегда спрашивала об их судьбе, если представлялась такая возможность. Вот и сейчас, увидев Элеонору, она защебетала:

– Ленорочка, девочка моя, как я рада тебя видеть. Как поживает твоя мама, Надежда Борисовна? Она в добром здравии? – И, услышав, что все хорошо, добавила, – ну-ну, передавай ей от меня большой привет. Ну а ты как, моя хорошая? Как самочувствие? У нас сегодня важный день, ты помнишь? Ложись, Ленорочка, сейчас я тебя посмотрю.