- Если с ней что-то случится… - голос Гензеля вдруг дрогнул, и я впервые за последние часы посмотрела в его сторону.

Он сидел за решеткой, нахохлившись, уперевшись лбом в прутья – испуганный, растерянный мальчишка, который храбрится, хотя ему отчаянно страшно.

- Лучше успокойся и помолись, чтобы она поправилась, - сказала я ему мягко, потому что в этот момент не только он, но и я нуждалась в поддержке. И поговорить кроме как с этим грубияном мне было не с кем.

- Молиться!.. – фыркнул он, как рассерженный лесной кот. – Это вы, женщины, только и делаете, что слезы льете и молитесь. А мужчина должен действовать. Только по твоей милости я сижу здесь, как балда! Выпусти меня, я сам пойду в деревню.

- Ты не найдешь дороги, - покачала я головой, испугавшись, что и в самом деле сглупила. Надо было сразу бежать в Брохль. Если с мамой что-то произошло… Но если бы я не помогла девушке, она точно не дождалась бы лекаря…

Вторую ночь я не могла спать от волнения и страха, и задремала только к утру, когда начали петь птицы.

Мне приснилась мама. Она ничего не говорила, только прижимала палец к губам, призывая меня молчать.

Я проснулась от грохота и вскочила, не понимая. Где нахожусь и все происходит. Но это всего лишь Гензель колотил по решетке.

- Чего разоспалась? – он разгуливал по чулану – два шага туда, два – обратно. – Утро давно, солнце вон светит.

- Не надо так голосить, пташка ранняя, - проворчала я, подходя к Гретель.

Девушка спала, и лоб у нее был совсем не горячий. Жар прошел, и это было чудесно.

- Выпусти меня, - уже без особой надежды попросил парень.

Я отрицательно покачала головой.

- Тогда выйди, - он сердился, ему было стыдно и неловко, но я посчитала, что это не самое страшное, что может случиться. Переживет. Никто ему за его грубость королевского обхождения не обещал.

- Схожу за водой, - сказала я, взяв кувшин. – У тебя десять минут.

Набирая воду, я опять смотрела на дорогу, которую развезло так, что на телеге точно не проедешь. Значит, мама не приедет и сегодня, она не настолько безумна, чтобы рисковать нашей единственной лошадью.

После дождя и грозы лес был свежим и прохладным. Капли воды с еловых лап падали за шиворот, и я ежилась. В другое время меня это посмешило бы, но сейчас было не до веселья.

Лесное эхо донесло до меня человеческие голоса, и я сначала радостно встрепенулась, решив, что это вернулась мама. Но радость тут же пропала, потому что голоса были мужские. Два… нет, три…

Мимо нас редко проезжали – слишком плохой была дорога. А тут целых три путника… И верхом?.. Я услышала лошадиное ржание и свист плети.

Родник находился в ивовых зарослях, и меня не было видно с дороги, поэтому я не слишком-то боялась.

Сквозь листву я увидела, как проехали мимо трое мужчин в охотничьих шляпах с разноцветными перьями. Одного из них я узнала – наш лесник. Значит, бояться нечего!..

Бросив кувшин, я полезла из оврага наверх, но не успела позвать лесника и его спутников. Из нашего дома раздались такие дикие вопли, словно там орудовала шайка разбойников, учиняя расправу над бедными пленниками.

Мужчины спрыгнули с лошадей и бросились в дом, а спустя несколько секунд оттуда выскочил Иоганнес – злой, как сто голодных собак.

- Где девчонка?! – орал он. – Она только что вышла! Найдите ее! Она не могла далеко уйти!

11. 11

Мне повезло и на этот раз. Недаром мама говорила, что при рождении я получила благословение феи.

Что было бы, выйди я из дома на пару минут позже?!. Меня поймали бы, как куропатку, скрутили лапки и перышки ощипали. Хорошо, если мимоходом бы голову не отвернули.