Свежий ветерок обдувал лицо Лиззи, помогая ей почувствовать себя лучше, солнечные лучи согревали обнаженную кожу рук. Бабушка Сунэ дала ей надеть старую тунику Итаки, теперь развевавшуюся под дуновением легкого ветерка.

Внучке это пришлось совсем не по вкусу. Итаки сердилась, но опасалась гнева брата и только поморщилась.

«Смотри-ка, что делается. Моей одеждой распоряжаются. Только этой девчонки здесь не хватало,» – размышляла Итаки. Она совсем не была довольна подобным положением дел, в бывшем своем доме.

Итаки была замужем за одним из лучших воинов племени. Совсем недавно она вошла в свой новый вигвам с мужем Орлиное Перо. Здесь у бабушки Сунэ оставались кое-какие ее вещи, доставшиеся теперь белой девчонке. Это раздражало и печалило Итаки, и она не могла разобраться, что больше наносило урон ее душевному состоянию, то ли присутствие чужой женщины, то ли то, что она была белой.

Острый Коготь возвращался откуда-то с поклажей за плечами. Он опустил ее перед входом и спросил у Лиззи по индейски:

– Ты вышла? Тебе лучше? Тебя мутит?

Лиззи ничего не поняла из того, что он сказал. Она смущенно отвела взгляд. Острый Коготь, поняв свою ошибку, попытался исправить ее, заговорив по-английски.

– Сvpuse (моя бабушка), – сказал он, показав на вигвам, – слушай ее, она не обидеть, и добавил по слогам, – все бу-дет ха-ра-шо!

Лиззи смотрела на него с изумлением. Неужели этот тот самый индеец, не дававший ее обижать Злыдню? Неужели это он принес то, что висит у входа сюда? Ей даже мысленно название скальпов было тошно называть.

– Тебе плоха? – спросил Острый Коготь.

– Уже нет, – ответила Лиззи и прошмыгнула обратно в вигвам, чтобы больше не видеть того ужаса, что висел у самого входа.

– Ты привыкнешь, Небесный Камень, – сказал Острый Коготь самому себе, когда она скрылась в вигваме.

После выздоровления Лиззи прошло не так уж много времени, когда бабушка Сунэ взялась за ее обучение. Для начала она показала Лиззи аптечку в кожаном мешочке. Там обнаружились повязки из ткани, разные иглы, нитки для зашивания ран, ватные шарики из хлопка, пинцеты, скальпели из обсидиана, ступки с пестиками, были даже непонятные для Лиззи предметы – каучуковые мешочки с присоединенными к ним острыми птичьими костями.

Затем приступили к изучению языка. Показывая на предмет, бабушка Сунэ называла его на индейском языке маскогов, Лиззи произносила название в ответ по-английски, если узнавала, что это.

Использование ивовой коры поразило Лиззи.

– Неужели, отвар из молодых веток той самой ивы, которой так много растет по берегам рек, может способствовать снижению температуры при разных болезнях? – удивлялась она, рассказывая Сэм в очередной ее приход о таком важном для себя открытии.

Заметив, как переменилась к ней бабушка Сунэ, Лиззи поинтересовалась, что послужило этому? К тому времени обе довольно сносно изъяснялись каждая на чужом для себя языке.

– Ты иметь слезы богини неба. Ты быть целитель в будущем. Острый Коготь обещать вождь. Я обучить тебя. Ты быть скво, – ответила ей бабушка Сунэ.

– Спасибо, – поблагодарила Лиззи, – я очень ценю все, что вы делаете для меня, бабушка Сунэ.

Лиззи никогда не думала, что судьба может перемениться настолько в одночасье. Еще несколько дней назад она печалилась из-за необходимости стать женой ненавистного мистера Робинсона. Сегодня индейцы предлагают ей стать скво, индейской женщиной. Правда, выбор у нее все равно невелик, либо жить в племени индейцев маскогу, которыми оказались эти обитатели леса, либо смерть. Рабыней у индейцев она бы точно не захотела стать.

Бабушка Сунэ была лекаркой племени. Она рассказала Лиззи о легенде, которая передавалась от предков. В ней говорилось, что в их племя придет белая женщина, и она станет лечить племя и поможет ему выжить в суровые времена. Эта женщина станет лекаркой-алекткой. В их племени алекткам (шаманам) запрещено жениться и выходить замуж. Это бабушка Сунэ особенно подчеркнула, сурово взглянув на Лиззи.