Теперь, когда сонное оцепенение меня отпустило и все органы чувств заработали как надо, я видела, что вступила в схватку с жалким, уже и без того побитым жизнью, котом. Тем самым Пушком, надо полагать.

Я открыла дверь, и высунула голову на веранду. Мне казалось, что стул врезался в стекло со звуком бомбы. Но в администраторском домике было темно и тихо, никто там не проснулся и не поспешил ко мне, чтобы узнать, что случилось. В общем, это было объяснимо. Мой домик стоял в отдалении, и я могла тут хоть громкую музыку включать, хоть шумные вечеринки устраивать, никого не потревожив.

Замерзнув — ночь была удивительно холодной для поздней весны — я тщательно заперла дверь и задернула тяжелые плотные шторы на окнах. Залезла под теплое одеяло и, думая о том, что теперь не смогу заснуть до самого утра, снова крепко уснула.

Во сне ко мне явился длинноволосый блондин — тот самый, из грез в самолете. Его лицо выражало глубокую печаль.

- Думаешь, наша встреча — это хорошая идея? - спросил блондин.

Я хотела ему ответить, что вообще ни о чем таком не думала. Что просто хотела бы подольше побыть с ним рядом, смотреть в его прищуренные глаза и слушать бархатные нотки в его голосе.

Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. В комнате было темно, как ночью, и я никак не могла сообразить, сколько времени.

Я встала с легкостью хорошо выспавшегося человека и раздернула тяжелые шторы. Судя по положению в небе неяркого солнца время близилось к полудню.

Ничего себе. Получается, я проспала с десяти вечера до двенадцати дня. Почти не просыпаясь.

Тут я вспомнила свое ночное нападение на ни в чем не повинного кота. Да уж, не зря говорят, что у страха глаза велики. Может, рациональный Михаил прав, и лесной зверь накануне мне просто привиделся из-за переутомления?

При свете дня, после долгого сна, в это легко было поверить.

Почистив зубы, я поняла, как сильно хочу есть. Съела последнюю шоколадку, запивая ее водой из-под крана и задумалась о пополнении провизии. Чтобы поесть прямо сейчас, можно было сходить в кафе, о котором говорила Марина. Но было бы неплохо съездить и в магазин, а то у меня даже чая с собой не было.

Решив разбираться с проблемами поэтапно, я стянула свои длинные волосы в высокий хвост, надела чистую футболку и шорты. Краситься не стала, это был мой своеобразный протест. В Москве без макияжа я даже на лестничную площадку не выходила, а тут, в тиши, можно походить и с тем лицом, которым одарила тебя природа.

Уже перед выходом я решила оценить себя в зеркале и увидела неглубокую, но длинную царапину, идущую через весь мой идеально прямой нос. Осталась она от встречи моего лица с шершавым забором. Царапина выглядела уродливо. И первым моим желанием было залезть в дежурную косметичку, которую я прихватила с собой на всякий случай, но я быстро подавила этот порыв. Решила обходиться без макияжа — значит, так тому и быть. Никаких поблажек в виде тонального крема для маскировки несовершенств. В конце концов, мои несовершенства — тоже часть меня.

Покинув свое пристанище, я вышла на улицу. Поежилась от прохладного ветра и подумала, что погода тут, вероятно, капризно переменчива.

У администраторского домика стояла «Нива» Михаила. Ее вид успокаивал. Значит, способный защитить меня мужчина никуда не делся.

Я пошла к домику Михаила и Марины, чтобы попросить свозить меня в село, в магазин. Не успев достигнуть цели, я наткнулась на Марину. Она копошилась в огородике. Завидев меня, девушка распрямилась и уперлась руками в талию.

Вид у Марины был куда менее дружелюбный, чем накануне.