Все постановления Собора начинались со слов: «По благословению Святейшего Патриарха Тихона» В письме, адресованном Патриарху от Архиерейского Синода заграницей летом 1923 г., говорится: «Журналы Карловацкого и иных Соборов и информационные доклады посылались Вам через Ригу, по-видимому, до Вас не доходили, судя по Указу Вашему о закрытии Заграничного Церковного Управления, из коего видна была полная неосведомленность Ваша касательно состава и деятельности последнего, все же принявшего помянутый Указ к исполнению и закрывшегося Теперь все эти материалы снова Вам посылаются с маленькой надеждой, что хоть на сей раз они до Вас дойдут» Неизвестно, дошли ли материалы Собора до Патриарха, но факт, что и Собор проходил по благословению Святейшего, и материалы Собора были посланы ему.

Первый Собор РПЦЗ выполнил важную задачу: поставил только что основанную Зарубежную Церковь на каноническую платформу. Этот Собор часто критикуют за якобы политический характер. Нельзя забывать, что когда он собирался в далеком 1921 г, тогда слишком остро чувствовалась боль от той страшной катастрофы, которая обрушилась на всю Русскую Церковь и на русский народ Естественно, что под этими впечатлениями проходили деяния этого Собора, и все его участники были убеждены, что только путем возвращения России на исконные церковные и государственные стези могут быть уничтожены последствия этой катастрофы.

Особый резонанс вызвали принятые на Соборе «Послание чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим» и «Послание к Мировой Конференции» Разногласия возникли при обсуждении возможности восстановления монархического строя в России и Собор не мог ограничиться решением только церковных вопросов Вполне закономерно, что решения Собора, в особенности обращение к Генуэзской конференции, вызвали негативную реакцию у советского правительства С этого момента в среде русских эмигрантов произошло размежевание между сторонниками политического нейтралитета и теми, кто не признал легитимность советской власти.

Русский Заграничный Собор до крайности встревожил советскую власть, представители которой с присущим им чутьем ясно поняли, что если русские люди дружно объединятся вокруг того знамени, которое поднято на этом Соборе, то советская власть будет низвергнута, и поэтому в Москве были приняты самые энергичные меры для того, чтобы расколоть русскую эмиграцию как в церковном, так и в политическом отношении.

Большевики использовали Послание к Генуэзской конференции и Послание к русскому народу как повод для обвинения зарубежных иерархов в антисоветизме и военном подстрекательстве, а сочувствие Карловацкому Собору стало рассматриваться как страшное преступление, за которое грозил расстрел. И хотя, конечно, дело было не в самом тексте документов, потому что даже если бы в РПЦЗ и воздержались от резких политических заявлений, это не остановило бы гонения на верующих в России, но большевики сыграли на заявлениях зарубежного духовенства, использовав систему заложников.

На этот раз заложниками оказались миллионы верующих в советском государстве Ответственность за их участь перекладывалась на русских эмигрантов Такое моральное давление раскалывало эмиграцию, связывало руки многим деятелям, кто боялся, что любое выступление против советской власти – даже слово – отразится роковым образом на судьбах единоверных соотечественников.

Епископ Григорий (Граббе) замечал, что «русская эмиграция, в большинстве своем только год назад с небольшим покинувшая свою страну, была еще полна настроений военной борьбы против коммунизма Послания Патриарха Тихона с обличением советской власти давали подобное направление и церковной иерархии Его молчание, в то время еще недолгое, естественно объяснялось только невозможностью для него возвысить голос, но отнюдь не переменой его мнения Поэтому казалось, что на свободе, за границей, надо сказать русскому народу и иностранцам то, чего нельзя было сказать главе Церкви на Родине Вот психология, в которой созывался собор в ноябре 1921 г в Сремских Карловцах, куда вслед за Высшим Церковным Управлением прибыл и штаб армии генерала Врангеля, не терявший еще надежды повести новый поход против коммунизма Потребовались годы для того, чтобы стала ясной длительность пребывания в эмиграции для всей толщи и чтобы чисто церковные ее задачи стали заслонять патриотические настроения первого периода ее пребывания на чужой земле».