С трудом поднявшись, Бекасов подполз к Анне, пощупал пульс. Она была жива. Приводить в чувство? А зачем, сейчас сюда ворвется свора большевиков, растерзают как волки. Уж лучше пристрелить ее, потом себя. Ну себя, конечно, последним патроном.

 Бекасов поменял в Кольте магазин, приставил дуло к виску Анны. Но нажать на курок не мог.

 В окне посыпались оставшиеся стекла,пули стали разрывать беленые стены. В них появлялись большие черные воронки. По дому били из пулемета, причем одной, длинной очередью. Стали стрелять и по двери. Вскоре она превратилась в решето. "На этот раз точно конец",– подумал ротмистр.

 Внезапно стрельба рядом стихла, теперь она начала раздаваться поодаль, кто-то закричал: "Кадеты! Кадеты!"

 В свете яркой майской луны по улице с диким улюлюканьем пронеслись всадники. Через какое-то время, ещё.

 Бекасов осторожно выглянул в окно. Это были белоглазовцы. Они гоняли по площади рынка большевиков. Рубили их с оттяжкой, с плеча шашками. "Здесь мы!-закричал ротмистр.– Сюда, братья!"

 Прапорщик Ильин из разведгруппы первым приблизился к окну: "Вы что ль, ваше благородие? "Я, кто же еще!" "А где Анна Владимировна?" "Здесь. Вовремя вы объявились. Но каким образом?" "Объявляется черт за колодой, а мы прилетели, как ангелы небесные. Знали же, куда вы направились. Девку всегда надобно блюсти, хоть и атаманшу. Сердцем чуял, что вляпаетесь. Слава богу, успели".

 Бекасов вынес Анну на воздух, дотронулся трясущейся рукой до ее бледной, измазанной кровью щеки. Она открыла глаза.

 -Петя,– прошептала она,– я же тебя убила.

 -Плохо значит убила,– ответил ротмистр.– Эй, кто-нибудь, найдите лекаря и повозку.

 Казаки помчались по дворам. Там изредка еще раздавались выстрелы. Партизаны добивали в станице красных.

 Анна опять потеряла сознание. Видимо, сотрясение было очень сильным.

 В какой-то момент она вновь пришла в себя, прижалась к ротмистру, который все еще держал ее на руках. Прошептала: "Я люблю тебя".

 Кому были адресованы эти слова – ему или убитому штабс-капитану Половникову, Бекасов не понял. Но хотелось верить, что ему. Ведь каждый живет надеждой и ожиданием весны.

 Без надежды вся жизнь человеческая всего лишь бесконечная, холодная белая метель.

 Ветер носил по станице Манычской клубы пыли и обрывки газет. Бросал в воды распаренного от раннего лета Дона, напечатанные в них новости о занятии Ростова 1-ым экспедиционным немецким корпусом и установлении в Киеве режима гетмана Скоропадского.

 Жутко гудел этот ветер окаянной нежитью в печной трубе хаты, где размещался штаб генерала Деникина. Глиняную трубу утром пробило осколком снаряда, выпущенного с пригорка по станице отрядом большевиков. Откуда он взялся, непонятно. Разведка генерала Маркова, который теперь командовал 1-ой пехотной дивизией Добровольческой армии, накануне докладывала, что сорокинцы находятся по линии станция Торговая- станицы Егорлыкская-Тихорецкая, а это почти на 80 верст южнее Манычской. Конники Эрдели мигом нагнали большевиков. Их отряд состоял из двадцати человек. У них оказалась короткоствольная пушка, из которой они и обстреляли Манычскую. Драться не пришлось. Завидев всадников в черных бурках и низких серых шапках с белой лентой, большевики сразу подняли руки. Нескольких сходу зарубили, остальных погнали в станицу. Эрдели передал пленных марковцам, а те недолго думая, расстреляли их на берегу Дона.

 "Как же так, Сергей Леонидович,– возмущался командующий армией Деникин, когда к нему по его приказу пригласили генерала Маркова.– Вы же прекрасно осведомлены о новой статье в Уголовное уложение по борьбе с самосудами. Созданы специальные комиссии, которые призваны нещадно наказывать за подобные проступки. Мы обязаны демонстрировать всему миру накануне нового, надеюсь, исторического похода, наш гуманизм и стремление к справедливости. А такие инциденты не прибавляют нам авторитета. Разве вы забыли слова из листовок, которые мы везде распространяем: Я доброволец- люблю даже тех, с кем сейчас воюю. Я, по приказу своего вождя, генерала Деникина, не расстреливаю, а беру в плен и придаю правосудию, которое страшно только для врагов народа-комиссаров, коммунистов".