– Да, Веммер, – лукаво ответила она. – И помни все, что я тебе сказала…

– Я помню, Белапктрисса! Я помню и слепо верю. И я жду, терпеливо жду, Белапктрисса! Я готов быть с тобой вечно, Бе-лап-ктрис-са-де-Вейр!.. – беспамятно кричал безумно влюбленный, сходящий с ума профессор.

Хлопнув дверью, в свой мрачный, призрачный кабинет после недавней ссоры с другом вернулся измученный Роберт. Опустившись в кресло напротив камина, в котором уже догорали последние угольки жизни, он нервно закурил толстую черчилльскую папироску, надеясь полностью погрузиться в туманный мир своей несбывшейся мечты. Вокруг царил беспорядок и кучами на полу скапливался смахиваемый пепел. Медленно и тяжело отбивали каждую секунду поломанные настенные часы, несколько раз уже падавшие со своего привычного места; ход времени в них постоянно менял, затормаживаясь, свое бессознательное направление, доходя до конца, и какая-то шестеренка внутри крутилась в обратную привычной сторону.

Тусклый свет наполнял эту комнатку неестественным ощущением пустого и бессмысленного пребывания в ней, неживым чувством полного отчуждения и безрассудного одиночества. Здесь все было неприятно и скупо для человеческого существования, для человеческой жизни. Однако ее хозяину, Роберту Бессертатчу, было уютно и комфортно в таком помещении, и этот безрадостный кабинет был единственным местом его покоя: он не замечал за ним всех тех недостатков, что сразу же бросались в глаза любому при первом посещении.

Погрузившись в некий полусон, он улыбнулся, будто бы представляя его единственным радостным мгновением настоящей жизни, и тусклый каминный свет опустился на изнеженное грубостью лицо Роберта, как вдруг что-то громыхнуло в нем, и призрачный зеленоватого оттенка огонь, нарушив пустое пребывание Бессертатча в этом мире, загорелся там, словно в аду.

– Роберт! – услышал он до боли знакомый шепот, но старался не верить своему слуху – он обманывает чаще друзей.

– Кто это? – испуганно спросил Бессертатч.

– Неужели же ты успел забыть меня меня, Роберт?

И перед ним из огня выпорхнуло некое туманное очертание женщины-призрака. И он узнал ее по легкому, плавному движению, по сатанинской огненной улыбке на молодом прохладном лице. И он вспомнил, что когда-то тоже был подвержен ее пылкой любви, ее горячей, пылающей страсти, был очарован ее неземной красотой и безобидной нежностью… Перед ним парила Белапктрисса де Вейр, убитая собственным мужем именно из-за него – Роберта Бессертатча.

– Роберт, это же я – Белапктрисса!

– Белапктрисса… – испуганно впился он взглядом в ее призрачные очертания. – Я даже не…

– … не мог подумать! – закончила она. – Конечно же, Роберт, если ты не веришь в мое воскрешение. Если честно, такое многие считают невозможным… Но ты же знаешь, Бессертатч, что это совершенно не так! – порхнула она к нему на колени, – и ты же сам желаешь меня воскресить!

– Но как же я могу?..

– Как можешь? – смеясь, ответила она. – Только ты достоин сейчас моего воскрешения. Ведь ты любил меня больше, чем всей своей душой: ты любил меня всей жизнью, и из-за тебя я была убита.

– Белапктрисса… – тихо произнес он.

– Но ведь и ты тоже не был со мною откровенен, Роберт. Признайся хотя бы сейчас, что у тебя была другая.

Он дрожал, он испуганным взглядом постоянно смотрел вслед ее перемещающемуся силуэту. Но, несколько успокоив безустанное биение трепещущегося сердца, ответил ей:

– Нет, Белапктрисса… Ты была у меня единственной…

– Как ты смеешь? – крикнула она. – Даже я могу назвать ее имя… Или ты думаешь, Бессертатч, что все это – простая игра? Не надейся тогда на победу и не думай о своем счастье, если же ты считаешь себя превыше всех остальных.