– Простите, что? – теперь уже Крис извинился больше из-за недоумения, которое все больше становилось его привычным состоянием вот уже как два дня.

– Ну место, где стоит ваш друг или парень, кхм… уж не знаю, – старик немного смутился, но продолжил, – было нашим любимым с женой для завтраков. Я ненароком подсмотрел в ваш экран, вы уж не обижайтесь.

– Но как вы узнали? Ведь ни вывесок, ничего. И почему было? С ним что-то стало?

– Как много вопросов, давайте по порядку. Узнал я его по вон тем розовым ставням на здании и скатертям такого же цвета на столиках за правым плечом молодого человека, – «Точно бывший советский разведчик» – подумал Крис, – это пекарня Рон Вербум и все с ней в порядке, а «было», потому что жена моя умерла, и я больше туда не хожу.

– Ох, извините…

– Да что ж вы все извиняетесь? Все нормально, вспоминать те дни всегда приятно, тем более так неожиданно.

– Видимо, хобби у меня такое новое, а еще искать не знаю что, все время удивляться и пребывать в недоумении… – без какого-либо выражения и глядя в космическую пустоту перед собой, произнес Крис.

– А вы интересный молодой человек.

– Не то, чтобы очень. В любом случае, мне очень повезло, что вы это место знаете, я разыскиваю своего университетского друга, на связь он не выходит, а мне бы хоть какую-то зацепку, где его найти.

– Информация секретной не является, поэтому сейчас скину, – старик достал из кармана пальто телефон, после нескольких движений пальцами, смахнул в стороны своего собеседника, и у Криса на экране высветился адрес.

– Спасибо вам огромное, даже не знаю, что бы я без вас делал.

– Точно не извинялись бы в таком количестве. Как доберетесь до Вербума, обязательно попробуйте босеболы, они там восхитительны.

Когда электроавтобус остановился на очередной остановке, телефон Криса просигнализировал, что сейчас самое время выходить, пройти пешком тринадцать минут и оказаться у той самой пекарни. Недолго думая, Крис еще раз поблагодарил пожилого мужчину, по его же версии возможного шпиона, и выпрыгнул навстречу солнечным лучам старого города.

Вареное яйцо в мешочек вместе с агентом КГБ скрылись за поворотом, и на минуту город показался опустевшим, ни тебе птиц, ни людей, и даже машины обозначали свое присутствие только где-то там рычанием моторов и отрывистыми звонкими гудками.

«Как странно, как будто никого нет дома» – подумал Крис, но уже в следующей мгновение тараканами из трещин стен и асфальта – повылезали велосипедисты, как будто они только и ждали отмашки невидимого судьи «На старт, внимание, марш!». Было очень странно видеть столько обычных велосипедов в двадцать втором веке, да и, наверное, ни в одном городе мира их уже столько не было, сколько здесь на одной только улице. Три школьницы друг за дружкой проехали в одну сторону, в другую ехала молодая женщина с двумя детьми в кабинке, которая была установлена между двумя передними колесами, следом за ней ехал парень неопределенного возраста, не держась за руль, так как в одной руке у него была дымящаяся самокрутка, а в другой он держал телефон, по которому весело разговаривал и смеялся. Несмотря на такой нестандартный набор велосипедистов, Крису они показались очень органично вписывающимися в облик города.

Пройти надо было всего пару кварталов, сделав несколько поворотов, и уже через одиннадцать, а не тринадцать обещанных навигатором минут, он оказался перед розовыми ставнями того самого здания, перед которым некогда улыбчиво позировал его друг. Не считая цвета ставень и вторящих им скатертям на паре столиков, ничем другим это место абсолютно не выделялось, маленькая старая вывеска над входной дверью, а по бокам пекарню подпирали мрачные трехэтажные старые дома. Крис потянул на себя увесистую дверь и зашел. Первыми его встретили приятная ненавязчивая музыка и плотный запах горячего сдобного теста с корицей и свежесваренного кофе. Слева сразу после входа начиналась витрина, которая тянулась на добрых восемь метров вглубь зала и заканчивалась массивным кофейным аппаратом и маленькой кассой. Под стеклом рядами, напирая друг на друга лежали кондитерские изделия, которые только могла и не могла вообразить себе фантазия заходящих сюда людей. Свет от точечных светильников отражался на глазури эклеров и верхних блестящих слоях теста, так, что смотреть на них, не прищурившись, было почти невозможно. Из духовок за витриной доставали все новые и новые подносы, заполняя поредевшие ряды новой, раскаленной выпечкой. Казалось, что между звуками музыки и разговорами посетителей можно было услышать хруст все еще расширяющегося от жара теста.