Иногда попадаешь на небеса. Покой. Мир. Согласие. Порой – проваливаешься в туалет, к злым неопрятным картинкам. Как-то перебарываешь их, несколько раз просыпаешься, со все более приятным вариантом сна, и снова попадаешь в Общий мир.

Ну, а потом проблемы с сердцем, смерть, прерывающаяся теплыми пятнами по всему телу.

Сложно все запротоколировать. Пойду на Кухню, потребую, чтобы остальные поделились со мной тайнами.

…Омовение и обмен потоками сознания происходит по Субботам. В этот день работать не рекомендуется.

Когда группа людей, собравшихся быть потусторонними Друзьями, собирается, двери купальни захлопываются, таймер начинает отсчет. Все дальнейшее – включение приборов, открывание дверей, происходит автоматически. Время исчезает. Всё безгрешно, хотя, пожалуй, и не совершенно скромно. Водоем в сорок квадратов, делается большим, как Вселенная, и в то же время миниатюрным, словно кабина в гостинице «ползвезды», где можно отдыхать от толпы и предаваться маленьким мальчишеским удовольствиям.

Если намереваешься придти к несказанному наслаждению, радости, открытию тайн, надо быть серьезным, очень серьезным, как серьезны усопшие.

Можно плавать по Вселенной, постигать всеми органами. Сладко терять разум, ожидая встречи с грациозной русалкой. Нет ничего невозможного. Можно попасть в след организма Агаты, прочувствовать её внутренности, вплоть до специфик юкстагломерулярного аппарата. Если по-особому кликнуть, в том углу всплывет грозный кашалот. Ну, а здесь можно совершенно ничего не бояться, рефлексировать, будто ловишь рыбу в зарослях камышей.

Подбегаешь к таймеру и продлеваешь время. И, неважно, что скажут следующие группы. Всё можно спокойно разрулить.

Чафр, Детка и я. Агата. Хетт. Сей. Макс Груденер. Иногда к нам присоединяется, ха-ха, Юм, ставший связным между ветхими лабораториями, увязшими в своей дезоксирибонуклеазе, и процветающим Новым Лазаретом. Старикан растерял скептицизм, а жаль, мы так привыкли ему противоречить.

Он стесняется своего тела в жалких плавках. Желает втайне потрогать нас, словно мы – весёлые умные дельфины. Только, тайн то здесь никаких нет! Зато, взамен на молодость и веселье, он отдает нам знания – будто впитываешь шарики горького мороженого, полные изображений ДНК, РНК, и всяких сложных научных словосочетаний.

Как то я встал напротив Юма и попробовал полностью вникнуть в его суть! Бамм! Кожа на лице похолодела, а сердце мое начало гулко колотиться о ребра. Мысли… Перехватив его размышления, я осознал, что уже не считаю себя исключительным человеком; в то время как остальные люди, кто подвержен смерти, просто неудачники, забывающие заботиться о здоровье. С трудом я отключился от души профессора, еще часа четыре сохранял в себе его депрессивный настрой, и думал, не останется ли со мной эта мина навсегда.

Интересно так вот жить. Создавать новую Чудную Вселенную, вовсе без печальных происшествий.

– Вот Древо Жизни.

– Да. И, гляди, листья с золотыми прожилками.

Детка высказывала идеи, какие Древо имеет корни. Ливи мог наговорить ужасов про змей, скрывающихся в глубинах. Сей, Хетт или Груденер подливали ещё разноцветных, живых красок.

Древо Жизни вырастало из мыслей, воплощалось, оставалось наяву – так, что его можно было трогать, срывать листики, даже пробовать плоды на вкус.

Если все соответствующим образом настроены, из мыслей может получиться лес или, например, папоротниковые кущи палеозоя. Бассейн Бани (вот, еще одно название Купели) оказывался в чаще, и не бассейн никакой, а чаша с великолепным, ниагарским фонтаном! Плоды как цветы. Первый вкусный, а каждый следующий – ещё вкуснее!