Романтика

Молодец, Тамарочка, но это было в школе. А что еще?

А еще я умела играть на гитаре. И меня часто просили петь. Если честно, играю я отвратительно: самоучка, которая не соизволила выучить больше шести аккордов, при этом у меня всегда длинный маникюр с кроваво-красным лаком, который производит из струн шкрябающий звук. Я пытаюсь перекрыть недостатки игры голосом, но вокальные данные ниже среднего, частенько фальшивые нотки вносят дисгармонию в окружающий мир. Но, по счастью, поют все, и мои косяки не очень заметны в общем хоре. Вечер, костер, комары кусают в спину и слияние голосов и душ, так верящих в романтическое завтра. Меня просят спеть еще и еще, наверное, потому, что мы предчувствуем уход этой эпохи, где за романтикой стоит поддержка, где деньги – вещь второстепенная, а главное – душа. За палатками стоит капитализм, в его утробе этого уже никогда не будет…

Тамара, политика не твой хлеб, ты у нас по другой части.

Да, действительно, вечно скатываюсь, как человек, попавший в стык двух эпох, в глубины нелицеприятного осуждения. Надо из пучины выныривать и плыть дальше по приятностям… А еще я организовала День факультета. Одна! И он прошел очень даже прилично!

Молодец, Тамара, вылезай уже из социалистического прошлого: оно тебе только мешает. Разве во взрослой жизни ничего приятного не было?

Блин, одна противная работа в голову лезет.

Тамара, но ты же не работала круглосуточно? Ты же и отдыхала!

Отдых… Море… Солнце… Я отдыхала в Италии!!! Первый отпуск, первый выезд за границу и неверие до последнего, что это может со мной произойти. Ломаный английский, необыкновенное мороженое и море… море… море…

Тетя Шура

– Вязьма!

Выглядываю в окошко: человек десять пассажиров. Необъятных размеров тетка с котомками пытается штурмовать ступеньки, а жаждущие попасть в вагон пассажиры ей помогают. Так смешно!

Тамара, как тебе не стыдно?! Ты, может быть, такой же будешь лет через десять.

Ну да, нехорошо, не по-человечески как-то. Главное, чтобы она ко мне не подсела.

Тяжелое дыхание приближается (пройди мимо, пройди мимо, пройди мимо…) и останавливается напротив. Все! Конец моим приятностям!!! Ну почему именно ко мне? Столько же мест свободных!

– Здравствуйте, меня зовут Александра Ивановна, а лучше, тетя Шура, мне так больше нравится. – Громкий звук стонущей полки обозначил, что она села.

– Тамара, – выдавила я из-себя остатки приличия, перемешанные со всей мировой скорбью.

– Будем попутчиками, вдвоем-то веселей? – И подмигнула…

Какой ужас! Я жду, что сейчас она достанет курицу, яйца, соль в спичечном коробке, пакетики чая, помятую железную кружку и погонит меня за кипятком.

– А я до Смоленска еду внучков навестить, так что и поесть с собой ничего не взяла. А им гостинцев всяких везу: что они там в городе едят – гадость всякую.

Отлегло. Сколько там до Смоленска? Два, три, четыре часа? Надо сбегать у проводницы спросить, чтобы четко понимать отмеренное мне время для пыток.

– Тамарочка, деточка (аж мурашки по коже пошли: меня уже много лет так никто не называл, кроме внутреннего противного голоса, да и то тогда, когда он хотел мне обозначить, какая я дрянь), а ты куда путь держишь?

– В Калининград, – бурчу я.

– О, какой город красивый! Я там была, давно, правда, лет двадцать назад, в санатории. Море мне там очень понравилось – Балтийское. Какое-то оно душевное, все раны мне залечило. Я после того отпуска как заново рожденная бегала.

– Правда?

Такое чувство, что тетя Шура взяла меня за ручку и повела купаться. А море холодное и окунаться страшно, а она говорит: «Давай будем за руки держаться и подпрыгивать со словами: “Баба сеяла горох и сказала громко: “Ох!” На слове “ох” окунаемся!» Так мы с мамой всегда окунались, когда я еще совсем маленькая была. Какое странное чувство. На маму она мою совсем не похожа ни лицом, ни голосом, ни манерой разговаривать. Но как-то к ней начинаю проникаться, и стыдно становится за свои мысли перед ее приходом. Наверное, я покраснела, потому что тетя Шура заботливо спросила: