Я же подвел промежуточные результаты своей то ли революционной, то ли контрреволюционной жизни. Выходило так, что за час я успел сначала всего лишиться, а потом обрел обузу в виде трех дам с сомнительной репутацией и одного пистолета неизвестной конструкции. Что не изменилось в моей жизни, так это присутствие Тарбута.

– Хорошо, – решил я. – Мы доведем вас до новоголландского посольства, а сами потом пойдем в земное. Вы как хотите, а я поеду домой…

Тарбут не возражал. Он давно мечтал увидеть Сибирь, о которой я ему столько рассказывал: прекрасный теплый климат, великолепные пейзажи, охота, рыбалка, развлечения! Вещей девушки взяли с собой минимум – по дамской сумочке, в которые уложили документы и прочую косметику.

– Ну и куда нам идти? – спросил я, когда мы вышли на улицу. – Тарбут, показывай путь.

Мы стояли на перекрестке, жара была невыносимой, а Тарбут не знал, где находится посольство Новой Голландии. Он и о существовании такой космической колонии пару минут даже не подозревал.

– Надо у местных поспрашивать, – посоветовал он.

Из местных поблизости оказался только юный чумазый оборванец, восторженно швырявший камни в громадный портрет президента, которыми по традиции были утыканы все улицы. Наспех намалеванные лики вождя нации установили незадолго до революции, чтобы привить туземному населению патриотическое чувство любви к родному краю и благоговейный страх перед вождем.

– Эй, пацан, иди сюда, – я жестом подозвал мальчонку в лохмотьях, незнакомого с правилами личной гигиены.

Он послушно подбежал, зелененькие глазки-бусинки с любопытством и надеждой впились в меня.

– Я дам тебе толлар, если покажешь безопасную дорогу к посольству Новой Голландии. Тарбут, переведи!

Пацан оказался смышленым и указал рукой путь. В конце указанной им улицы ползали два танка, вокруг которых бесновалась толпа. В старенькие реактивные танки летели бутылки с зажигательной смесью. Что-то уже благополучно горело.

– Ты уверен, что это самый безопасный путь? – усомнился я.

Пацан кивнул и подставил ладонь.

– Давай толлар! – потребовал он.

– Он говорит – тавай доллар! – перевел Тарбут. – То есть, давай толлар!

Думаете, у меня был с собой толлар? Мой кошелек остался в моей торговой резиденции, которую, должно быть, сейчас уже громили повстанцы. Кажется, я потерял его при падении на куст розы.

– Приходи завтра в земное посольство, я дам тебе кое-что получше толлара – рубль!

Пацан и без переводчика понял, что его обманули. Зеленые глазки-бусинки превратились в два уголька из дьявольского костра, а сам подрастающий туземец зашипел проклятиями.

– Идемте, – кивнул я спутникам и совершил ошибку, повернувшись к мальчику спиной.

Здоровенный камень с невероятно острыми краями попал мне аккурат между лопаток.

– Ах ты, сволочь несовершеннолетняя! – обернулся я, но, к несчастью, пацан меня уже не слышал. Пока я поворачивался, он успел пробежать пару кварталов.

Конечно, мы не пошли туда, где ползали танки. Я выбрал другую улицу, на которой, сколько хватало взгляда, не было ни души. Дамочки послушно семенили за мной, и только Тарбут упирался изо всех сил.

– Моя туда не идти! – орал он. – Моя туда идти.

И он указал на танки.

– Хочешь, чтобы тебя укокошила правительственная армия или повстанцы?

– Да, да, – энергично закивал головой мой слуга. – Там быстро, пиф-паф и ты в раю. А здесь долго убивать будут, три дня по частям на костре жарить будут. Тут Бурбур.

Ах, вот оно что! Я тянул храброго Тарбута и трех жриц любви в знаменитый криминальный квартал Бурбур, жизнь в котором шла по своим законам. Но я пятнадцать лет служил в армии. Мне ли бояться каких-то беспощадных бурбуров? И я смело шагнул вперед, увлекая за собой спутников.