– Ты вылитая женщина Ренуара, – сказала она наконец. – У них такие же яркие черные глаза.

Зная, что эта яркость есть не что иное, как близость слез, Роза отвернулась.

– Что это? – спросила Анетта, указав на круглый знак чуть пониже Розиного плеча.

– След от прививки, – пояснила Роза. – У тебя наверняка точно такой же есть.

– Вряд ли, – ответила Анетта. – Прививку мне делали, но ничего не осталось.

Она закатала рукав шелковой рубашки до самого плеча. В самом деле не было никакого знака.

– Вот, гляди, и следа нет, – произнесла Анетта. – Я не хочу иметь на теле никаких вечных знаков, я не хочу ничего терять. Мне радостно, что я никогда не потеряла ни единого зуба. И уши никогда не прокалывала.

– Прокалывая уши, ты ничего не теряешь, – заметила Роза. – Кожа разделяется, но ее не становится меньше.

– Я понимаю, – сказала Анетта, – но мое тело все равно почувствовало бы перемену и уже никогда не было бы прежним. Я бы себя почувствовала так, будто меня кто-то пожевал и выплюнул.

– Пожевать и выплюнуть – это именно то, что происходит с человеческим телом, – отозвалась Роза. – Взять, к примеру, морщины. Это знаки, которые, раз появившись, уже не разглаживаются. Даже у тебя они есть.

– Нет! – закричала Анетта. Спрыгнув с дивана, она подбежала к зеркалу и принялась изучать свое лицо; Роза тоже пристально смотрела на него. Личико и в самом деле было таким гладеньким, таким нежным, какое бывает только в ранней юности.

– А вот и нет! – повернувшись к Розе, торжествующе воскликнула Анетта.

– В самом деле, – сказала Роза, – ты похожа на маленькую рыбку, такая же совершенно гладкая. Должно быть, ты русалка.

– Я ма-а-ленькая рыбка, я ру-у-салка! – запрыгав по комнате, пропела Анетта.

Лежа в полузабытьи, опутанная собственными волосами, Роза снова начисто забыла об Анетте.

Роза вошла в парадную дверь дома в Пимлико. Там всегда была открыто. Она торопливо поднялась по ступенькам и, не постучав, вошла в комнату.

Ян, балансируя, лежал на железной перекладине.

– Так делают факиры, – разъяснил он. – Именно так. Лежат годами. Разве нет? И через это познают Бога.

– Я не верю, – ответила Роза. – То есть, что познают Бога, не верю.

Роза украдкой взглянула на углубление в стене. Старуха лежала в своем алькове как обычно, и глаза ее были устремлены в сторону Розы, как глаза статуи. «Добрый вечер», – поздоровалась Роза как всегда, но как всегда не получила ответа.

В глубине комнаты Стефан возился со странным приспособлением, сделанным из полосок металла и веревок.

– Что это? – удивилась Роза.

– Машина для тренажа, – объяснил Стефан. – Мы сами ее собрали. Увидели в одном магазине и сделали вид, что хотим купить. А сами начали внимательно рассматривать, а потом сделали у себя. Металлические полоски нашли на фабрике. Разумно, правда?

Стефан сел, обмотался веревками и принялся энергично двигаться, наклоняясь и выпрямляясь, словно в руках у него были весла.

– Сумасшедший! – рассмеялась Роза.

– Но так мы становимся сильными, – поднявшись, сказал Стефан. – Самыми сильными. Если один из нас силен, то мы как король. А если оба сильны, то как император.

– В Польше мы много занимались спортом. Стефан был чемпионом по боксу, – подхватил Ян.

– А Ян – чемпионом по велосипеду, – продолжил Стефан.

И оба начали сумасшедшими подскоками носиться по комнате. Стефан боксировал, а Ян делал ногами движения, будто едет на велосипеде, а руками держит невидимый руль. Поднялся страшный шум. Верхние жильцы в конце концов застучали в пол.

Роза села на перекладину, вытирая выступившие от хохота слезы.

– Ох, прекратите! – взмолилась она. – Не могу! Хватит!