А вечерами слушали увлекательные рассказы Мерлина о далёких землях, минувших годах, о чарах и об истории Британии. Но о себе самом он рассказывал очень мало. Правда, за это время они узнали, что алхимик, кроме прочего, был ещё и изобретателем, причём, как он, не хвастая, сообщил, довольно известным в высоких кругах. Большинство измышленных им приспособлений остались далеко от Джелома, в земле его молодости, как выразился старик, многие были отписаны королём различным ремесленникам и торговцам, что-то предано запрету и сожжено. Но некоторые, те, что удалось спасти от жадных рук придворных подхалимов, и сооружённые им уже при жизни в бедной лачужке, оставались целы и невредимы.

Был тут, например, агрегат, размягчающий обычные булыжники в вязкую массу, из которой можно было ваять, как из глины, только после затвердения изделия получались прочнее всякого камня. Был и какой-то странный очиститель воды, состоящий из причудливой кастрюльки, извилистых трубочек и колбочек. Откуда-то с задней ниши печи старик вытащил грубоватое сооружение, напоминающее мясорубку, напичканную множеством стёклышек, выдутых в неправильной форме, и непонятного предназначения рукояток. С помощью этого приспособления, гордо заявил Мерлин, можно наблюдать мелкие предметы увеличенными во много раз. Джеоф попробовал посмотреть сквозь этот «мелкозор» на лоскуток отшелушившейся с его ладони кожи, и мрачно пробурчал, что лучше бы старик ошибался.

Было и множество других приспособлений, должных облегчать жизнь тружеников всяких направлений. Малые и большие, простой и сложной конструкции, неимоверно полезные и не очень безопасные, но все гениальные и необыкновенные.

Олвин целыми днями носился по городу, то разнюхивая обстановку для гостей, то выполняя поручения старика, то по насущным домашним делам, и лишь к сумеркам присоединялся к компании за вечерней трапезой и рассказами Мерлина. Порой они оживлённо спорили, углубляясь в изыскания своего дела и обильно разбрасываясь незнакомыми гостям словечками. Порой удалялись в горницу, где тревожно переговаривались вполголоса, так, что временные постояльцы не могли разобрать ни слова.

Ученик алхимика оказался весёлым и общительным юношей. Почтительность к учителю не мешала ему время от времени делать колкие замечания, когда старик ошибался в рассказе или сбивался с мысли. Но шутил он по-доброму, поэтому Мерлин лишь напускал грозный вид и сулил суровые кары за вмешательство в его речь, после чего сам заливался добродушным смехом.

Вечером очередного дня старик, усадив гостей и ученика за стол, поведал им трагичную и невероятную историю своей увлекательной жизни.

«Родился я далеко отсюда, на полуночи, в городе под названием Лунное Сияние в низовье Великой Реки. О! Это славный город! Город магов, колдунов и чародеев. Сам воздух в нём насыщен изобилием ню [10]! Там даже беднейший сапожник немного знаком с искусством плетения чар.

С раннего детства, как и все жители нашего славного города, я обучался волшебству. И, скажу, не хвастая, учеником я рос очень способным. Оно и не удивительно – мои родители, почтенные Эйлина и Юлтар, чтились среди величайших чародеев моей родины. Они занимали почётные места в Лунном Собрании, и сам архимаг Магларус внимал им и следовал их совету.

Я так быстро все схватывал, что в дюжину лет уже вступил в права «иллюзиониста», а в полторы – «волшебника». А это, надо сказать, было великим достижением для подростка тех лет. Многие мои сверстники сгорали от зависти и частенько пытались строить мне пакости своими примитивными заклятьями, но мое мастерство и посох волшебника помогли справиться со всеми завистниками.