В хижине на топчане сидела женщина и обнимала, прижавшуюся к ней, плачущую девушку. Янис встревоженно расхаживал от одной стены хижины к другой. Лицо его было серьёзно и сосредоточено, он о чем—то напряженно раздумывал, дожидаясь отца. Рыба на столе уже остыла, но и прикасаться к ней никто, кажется, так и не собирался. Когда мужчина вошел внутрь, Янис вопросительно посмотрел на него, тот отрицательно покачал головой, посмотрел на женщину и сказал:

– Лидия, я думаю, что стоит рассказать детям всё, мы не в состоянии более скрывать правду, – заметив недоумевающий вопросительный взгляд женщины, он добавил: – Это я поручаю тебе, мне нужно осмотреть окрестности. Я не уверен, что на этом всё закончилось.

– Глен, может не нужно? Может быть, это были просто разбойники? Мы долго за ними наблюдали, пока они не отправились в этом направлении, судя по всему они искали где поживиться золотом…

– Ты не хуже меня знаешь, что где сегодня были разбойники, там завтра жди шпионов Марвела. И потом, эти разбойники за небольшую плату могут делать всё: не только убивать, но и выполнять задания любого, кто заплатит требуемую ими цену! А это значит – нам нужно быть осторожными вдвойне! Да и что у нас брать? Сразу видно, что здесь нечем поживиться! – мужчина недоумённо развел руками, указывая на обстановку в хижине, и задумчиво посмотрел в сторону реки на равнину. – А если их начнут разыскивать? Споры тут ни к чему не приведут, сделай, пожалуйста, как я тебе сказал!

– Хорошо, ступай, я всё сделаю, – после того, как мужчина недоверчиво взглянул на женщину, она добавила: – Я обещаю!

После этих слов Глен, запахнув плащ, моментально удалился. Янис вопросительно смотрел на мать, та знаком указала ему на топчан, юноша послушно присел. Девушка перестала плакать, вытерла с лица слёзы, и тоже с интересом смотрела на мать. Лидия, вздохнув, и ласково поглаживая её по голове, начала свой рассказ.

***

Глен быстро перемещался по лесу, каждый раз увеличивая радиус кругов вокруг хижины. Он был слишком ловок для своего возраста. Было заметно, что выполняемые им движения ничуть его не утомляют. Они были идеально выверенными, происходили с завораживающей механической точностью, словно гимнаст показывал для восторженной публики чудеса акробатики. Помимо того, в нем угадывалась какая—то скрытая нечеловеческая сила: он с лёгкостью перепрыгивал высокие преграды, практически не отталкиваясь от земли, без особых усилий подтягивался на одной руке, ухватившись за ветку дерева, прислоняя ладонь второй руки к глазам, заслоняя их, чтобы высоко стоящее солнце не мешало всматриваться вдаль. Он заглядывал везде, куда только было можно, отыскивая какой-либо подозрительный след. Осматривал каждую щель в корнях деревьев. Прислушивался, втягивал в себя запахи леса, приносимые меняющимся ветром. Мужчина весь обратился в зрение и слух, полностью преобразился, словно звериные инстинкты брали верх над человеческой сущностью. Через некоторое время от вида человека не осталось и следа – вдаль с косогора всматривался чёрный, мощный и грозный медведь гризли. Животное испустило ужасный рёв, эхом отозвавшийся вдали. Такой, что на несколько секунд затихли все лесные звуки, и воцарилась, таящая опасность, тишина.

Женщина с неподдельной грустью и сожалением рассказывала о давно забытых временах, когда у людей не было мыслей убивать друг друга. Сначала что-то мешало ей начать рассказ, она сбивалась, но снова находила в себе силы продолжать. Словно нарушалась данная когда-то кому-то клятва…

***

Мир лесной равнины был заключён в горное кольцо с начала времен, за которое не смог пробраться ещё ни один живой. Скалистые уступы по краям равнины настолько отвесны и опасны, что ни у кого, за все время существования мира, не появлялось мысли преодолеть их. Здесь царило вечное лето.