И заметней всех в глаза бросалась Валя Чесанова, отличавшаяся не лёгким, а нарочито кокетливым нравом, чем без конца обращала на себя внимание Давыда. Конечно, своим поведением девушка тешила самолюбие кавалера, он начинал посмеиваться, при этом отмечая, что его симпатия к Зине ничуть не уменьшилась. И выжидал, почему-то не спешил заговорить с девушкой, точно предоставляя ей сделать это первой. Может, он и подошёл бы к ней, но ход вечёрки был явно не в его пользу, так как пляска была в самом разгаре. Но ему она мешала, и он не знал, под каким предлогом отвлечь Зину. И от этого ли или от другого, весёлость на время сменялась задумчивостью кавалера, и тогда он закуривал свою щеголеватую папиросу, желая, между прочим, ею показать всем, что он курит вовсе не самосад. Однако в этот момент, видно, Валя так допекла Зину, что та этак нарочито отчаянно притопнула каблучками туфель и озорно пропела:

Вот соперница стоит,

В душу милому глядит.

Не потерплю я этого,

Буду с ним гулять всё лето я!..

Нина Зябликова была как раз в той переходной поре, когда о парнях всерьёз ещё не думают. Однако и она, как в душе отмечала Зина, на парней постарше себя кидала любопытные взоры. И, конечно, эта пигалица во все глаза смотрела на Давыда, который порой больше положенного взирал на юную девчушку, выставлявшуюся на него своими полными чистого любопытства глазами. Если Давыд не растеряется, чего доброго тотчас зазнается, польщённый вниманием даже девочки-подростка, и ему так недолго войти в раж гуляки и бездельника. Примерно так с опаской думала Зина, ревниво посматривая на юных соперниц.

Когда Давыд после армии в первый раз появился на вечёрке, он только присматривался и обвыкался в молодёжной среде. Из тех девушек, которых он помнил до армии, никого не осталось. Городские парни и девушки, что жили в землянках-общежитиях, давно разъехались, где теперь в зимнее время была колхозная столовая. Клава Пинина, невеста брата Панкрата, говорили, жила с родителями в городе. Соня Чесанова вышла замуж за Фрола Староумова, но неудачно. Ещё ходил слух, будто бы Фрол нарочно косил под больного, чтобы раньше срока вернуться домой. Катя Затонова трагически погибла по вине нынешнего председателя колхоза имени Кирова Павла Ефимовича Жернова. Но он сумел уйти от обвинения в причастности к хищению горючего, чего многие уже и не помнили. Из ребят тоже никого не осталось: одни служили в армии, как его брат Панкрат, Сергей Зуев, другие куда-то уехали. Тимофей Пинин в городе строил паровозостроительный завод, Давыд видел его, когда становился в военкомате на учёт, и тот звал его на стройку, там, мол, весело, девчат – тьма! 3ато в посёлке на их место подрастало новое поколение, а из числа приезжих появилось много подростков, даже больше прежнего. У Овечкиных Ольга и Арина, у Климовых Зоя, сестра Гриши Пирогова Глаша. Арина Ермилова редко появлялась на вечёрках, а всё потому что вовсю путалась с приезжими трактористами из МТС. Вот и у Ермолаевых подросла в барышню Дора, а у Кораблёвых, кроме сына Кондрата, тоже две дочери Тома и Нюра и уже почти невесты. И у самого Жернова столько же – Настя и Наташа, и у Емельяновых две дочери…

Так что не только девушки, но и маленькие ходили на вечёрки; и это радовало служивого; они стекались на поляну, как только загорался костёр и разудало заиграет гармошка. А некоторые так даже сопровождали на поляну к месту танцев Гришу хороводом. Давыду рассказывали, что Шура Костылёва, которая выделялась своей красотой, стала непомерно гордой, заносчивой, ведь училась в городской школе-интернате. На вечёрках она появлялась довольно редко, так что ему тоже не шибко разогнаться при выборе наречённой. Одни ещё недоросли, другие не нравились, третьих надобно покорить, а этого как раз он пока не умел. И всё-таки Давыд рассчитывал во что бы то ни стало понравиться Зине. Но когда она пропела частушку о некоей сопернице, он тотчас воспрянул духом. Зина направляла стрелы ревности не то в сестру Капу, не то в Валю, но помимо этих ещё было с десяток девушек. Но скорее всего она пыталась поразить своей меткой частушкой вторую. И тогда Давыд решил нарочно поухаживать за Валей, набиться ей в провожатые до хаты. И неожиданно для себя смело подвернул к девушке, весёлое, лукавое лицо которой с зазывно горящими глазами, взирали на него так откровенно, что в душе враз опали стеснительные оковы.