- Я сейчас тебя отпускаю. А ты не делай глупостей.

А ведь и правда отпустил. Откатился, переворачивая меня на спину, и снова навалился  на меня. Опершись руками вокруг головы, уставился мне в лицо. Так близко, что пришлось буквально дышать его дыханием. Черные, с золотой каемкой глаза. Едва различимая черная на черном узкая щелка зрачка.  Глаза того, с кем я заключила договор. Но лицо…

- Ты кто? – спрашиваю. Вот, дура. Коленом – в пах, и бежать. Но нет, лежу и даже едва дышу.

Лыбится и показывает мне свое запястье. А потом раздается шорох и на его скулах выросли чешуйки.

- Так лучше? – в голосе не злость, а даже нежность.

Но не верю. Моя интуиция не просто кричит, а визжит: беги, ведьма, беги!

- Я требую расторгнуть договор.

- Это с чего вдруг? –он явно насмехается над моей беспомощностью. – В подвалы захотела?

Подвалы не так страшны, как он. Не верю я в его доброту. В его нежность! Он опасен. Он сделает мне больно!

- Вы меня обманули.

- Докажи…

Молчу. Чувствую себя маленькой глупой девчонкой под его насмешливым взглядом .

- Урлас Ваш друг.

- Не выкай.  И он не друг. Он брат.

- Ну вот, видите.

- И что? Это не доказательство.

Он наклонился ко мне и явно хотел меня поцеловать. Я увернулась и прошептала:

- Что вы делаете?

- Не выкай, - все же поцеловал в уголок губы, провел носом по щеке. -  Собираюсь скрепить  наш договор.

Комок застрял в горле, когда услышала эти слова.  Когда зашелестела, исчезая, чешуя, не удержалась и повернулась  к нему.

И меня унесло. От жара его тела. От жестокости его взгляда, темного, такого властного, порочного и обжигающего.

И ни единого сомнения – чтобы я ни делала – орала, брыкалась, падала в обморок – договорчик будет скреплен.

Его рука тянется к моему открытому горлу, едва сжимает, и язык врывается в приоткрывшийся ему навстречу рот.

Закрываю глаза и улетаю. Понимаю, что отброшена в сторону простыня, но даже не думаю протестовать. Легко невесомо касается  и тут же  вырисовывает узоры острым ногтем по нежной коже.

Добрался до того безобразия, что сотворила со мной мадам. Остановился и с шумом втянул в себя воздух. Боюсь открыть глаза, чувствуя, как стыд заливает краской лицо.

- Велма, открой глаза.

Как мое имя звучит на его языке… Словно ласка… Открываю. Золотые искры затопили его глаза, кадык ходит ходуном.

- Раздвинь ноги. .. Умничка… Хорошая девочка…

Погладил кончиками пальцев  пульсирующую жаром промежность… От удовольствия закрываются глаза.

- Не смей.

Тихо сказал, даже нежно. Но прозвучало как приказ. Открыла. Слушаю его поверхностное дыхание, едва дышу сама. Когда успел снять рубашку?

Ощущения оказались настолько острыми. Шершавая поверхность его длинных пальцев и моя влажная нежность.

Не сдержалась, едва слышно застонала. Но услышал, улыбнулся. Он не знает  жалости и бессовестно дразнит оказавшееся жадным до ласк тело, я таю, бесконечно умираю под кончиками его пальцев . И он это знает . Он от этого кайфует.

- Покричи для меня. Покричи…

От хрипотцы его голоса бегут мурашки. Испарина на коже, которую так и хочется слизнуть языком…

Не могу. Нельзя. Всего лишь договор. Его руки выколачивают из меня остатки силы воли.

Я вся – один чуткий, напряженно пульсирующий нерв, невероятно отзывчивый и невероятно тревожный.

Он захватывает в плен налившуюся грудь, посасывает, прикусывает соски, заставляя стонать и извиваться, тереться о ткань  на его бедрах  бесстыже и жадно.

Я словно в тумане, сама льну к нему, сама тянусь за поцелуем. Обхватываю за талию ногами. Выгибаюсь, умоляя о ласке.

- Хорошая девочка, - шепчет в ухо,  вонзаясь в мое тело, заставляя его выгнуться  дугой.