– Торговля – вот мой бизнес.

– Семечками? – хихикнула девушка, и я сам улыбнулся детской шутке.

– Оружием.

– Лучше бы семечками, – сморщила она нос. – Надоела вся эта военная тема, с детства накушалась. Тот же камуфляж видеть не могу.

– Ну прости, – развел руками, не сдерживая улыбку, – от бизнеса не откажусь. И как-нибудь переживу то, что ты его не одобряешь. Нам детей вместе не растить, к слову.

– Кто знает, кто знает, – хитро усмехнулась Маша.

Сгладить ситуацию постаралась?

Похвально.

Черт, ну почему она выросла-то? Все же, не реагировать на красивую девушку я не могу. К ногам ее, конечно, тоже не упал, сраженный красотой. Уже не мальчик давно. Но все же, надеюсь, что в коротких шортах Маша крутиться передо мной не будет.

Как-то совесть долбит оттого, что девушку разглядел в дочери друга.

Лучше бы она оставалась все той же малышкой, которую я запомнил.

***

МАША

– Не забывайте про обильное питье. Помещение нужно проветривать дважды в сутки, но избегать сквозняков. Лекарства принимать по списку. Пара дней постельного режима, и снова будешь летать стрекозой. Или скакать козой.

Врач – благообразный, бодрый старичок легонько нажал мне на кончик носа, и встал с кровати.

А я наткнулась на насмешливый взгляд Антона, и покраснела.

Снова со мной как с маленькой. Я была не против такого обращения, когда дома жила, с родителями. Доводила папу, потом на колени к нему забиралась, как в детстве, и он прощал.

А сейчас вдруг смутилась.

Коза-стрекоза, блин!

– Я прослежу, – спокойно кивнул Антон, и меня оставили одну.

Болезнь протекала, как обычно у меня бывает – в спячке. Просыпалась я на минут двадцать, и снова отключалась. То тряслась от холода, то сдергивала с себя одеяло, сходя с ума от жары.

И иногда чувствовала божественно прохладную, сильную ладонь на лбу. Примерещилось, наверное.

Так продлилось два дня. У меня всегда так. В первый день – начало болезни, потом два дня кромешного ада с температурой, кашлем и лихорадкой, а затем резкое улучшение самочувствия. И вот, на третий я открыла глаза с твердым намерением прекратить болеть. Надоело жутко.

– Привет, мелкая. Ну как ты? Жить будешь?

– Мелкая – не знаю, а Маша – нормально. Хватит меня мелочью называть, – хрипло ответила я, и взглянула на дверь, у которой стоял хозяин дома.

Свеж, отвратительно бодр и разгорячен. И снова смотрит с насмешкой, которую даже не пытается скрыть.

А над больными грешно смеяться, к слову!

– Как скажешь. Буду называть Марией Ивановной, – серьезно пообещал мужчина.

Я чуть не подавилась кашлем.

Ну какая из меня Мария Ивановна?!

– Хорошо. А я буду называть тебя Антошей, – мило улыбнулась ему, и свесила ноги с кровати.

– Наболелась?

– Да. Пора восставать из мертвых. Душ свободен? – спросила, и мужчина кивнул, а затем вышел из комнаты, поняв, что мне нужно переодеться.

В шкафу развешаны мои вещи, разложены на полки. И я точно знаю, что не я чемодан разбирала. В жизни так ровно не раскладывала шмотки, терпения не хватало на это. А тут прям красота, хоть фотографируй на память, или в инстаграм выставляй – мечта перфекциониста, а не гардероб.

Неужели Антон такой хозяйственный?

Открыла комод, и покраснела. Белье тоже разложено. Хмм.

Раньше я бы не постеснялась устроить скандал по этому поводу. Разозлилась бы не на шутку, если бы какой угодно мужчина кроме папы влез бы в личное. Даже генералу бы высказала за то, что в моем белье рылся.

А Антону не могу. Хотя все равно бесит.

А еще, уж не он ли меня переодевал? Я помню, что мы сидели на кухне, и о чем-то разговаривали. И это последнее, что я помню. Дальше – провал.

Белье, переодевание… Уж не извращенец ли он?!