– Хана асфальту, – выдохнул я.

Девушка хихикнула, но тут же сделала вид, что закашлялась.

– Привет! – бодро воскликнул толстяк, когда мы поравнялись с ним, и, крякнув, как селезень-переросток, затопал по асфальту.

Бежалось ему тяжко. Сиплое дыхание было слышно с противоположного конца стадиона. Ноги он ставил как попало, наклонялся вперёд, хватал ртом воздух. В первый день, кажется, он едва одолел два круга. И – да, это был лишь его первый день.

– Спорим, на неделю его не хватит, – сказала девушка на следующее утро.

– Да его на три дня не хватит.

Мы пожали руки.

– Лена.

– Семён.

Через три дня я проиграл спор и купил Лене протеиновый батончик. Через неделю она купила батончик мне.

– Гадость, – сказал я, прожевав первый кусок.

– Зачем просил? – пожала она плечами.

– Из принципа.

А «бегемот», как мы окрестили нашего нового соседа, продолжал бегать. Всё так же еле волоча ноги и оглушительно задыхаясь.

– Он меня бесит, – пожаловалась Лена.

– Меня тоже. И не только он.

– Отвали, а? – тут же набычилась Лена. – Тоже, блин, спортсмен нашёлся.

– Я, по крайней мере, на бегу себя не фотаю.

– А я с этих фоток денег поднимаю больше, чем ты за месяц в своём офисе грёбаном.

– Я не работаю в офисе.

– Да мне пофиг, где ты там работаешь.

Она встала со скамьи, на которой мы сидели вместе, и занялась растяжкой. Я тоже встал и вернулся на дорожку. Было воскресенье, и я никуда не спешил.

Обогнав пыхтящего толстяка (который вечно здоровался, приходя на пробежку, чем неимоверно раздражал и меня, и Лену), я вошёл в поворот, и вдруг краем глаза заметил, как что-то быстрое несётся прямо ко мне.

Повернул голову – собака. Небольшая, ниже колена высотой, но – собака. С острыми зубами в разинутой пасти.

– Твою мать, – выдохнул я и сбросил наушники на шею.

В уши ударил злобный лай. Надрываясь, как оглашенная, собака кидалась на меня, пытаясь укусить за ногу. Я поворачивался к ней – собака отскакивала, не переставая блажить. Но стоило повернуть голову, чтобы смотреть, куда, собственно, бегу, как эта тварь снова бросалась.

– Фу! – крикнул я и махнул рукой. – Уйди!

Идиотская псина только громче загавкала. И тут впереди я увидел гордую фигуру хозяйки. Баба лет сорока, в чуть ли не домашнем халате, сложив руки, стояла и смотрела на происходящее. Я подбежал к ней, остановился.

– Ваша собака? – спросил, переводя дыхание.

– Да, моя, – отозвалась она.

– Обязательно нужно, чтобы она на людей кидалась?

– Она не кидается! Она видит, что ты ведёшь себя агрессивно!

Собака скакала рядом, продолжая бешено лаять.

– Я веду себя агрессивно?!

– Ты! Не надо на неё орать! И руками махать!

– Вы вообще не видели знаки, что на территории школы нельзя собак выгуливать?

– Да что ты говоришь!

– Про поводок слышали когда-нибудь? Про намордник?

– Я на тебя сейчас намордник надену!

Я понял, что сейчас совершу уголовное преступление. Тётка продолжала говорить что-то насчёт каких-то знакомых, или типа того, которые мне руки и ноги переломают, но тут с нами поравнялся «бегемот». Из-за лая собаки я даже не слышал его фирменного дыхания.

А он дышал. И, оказавшись рядом, набрал полную грудь воздуха и рявкнул:

– ФУ!!!

Я впервые в жизни понял, что значит выражение «обосраться кирпичами». Тётка подпрыгнула. Собака чуть ли не вросла в асфальт, прижав уши.

– Ты чё орёшь?! – пришла в себя тётка. – Да ты знаешь, кто…

Но «бегемот» опять вдохнул и грянул ей в лицо:

– Фу! Пшла! Фу!

Он пёр на неё всей своей тушей и орал. Собака, скуля, пятилась. Пятилась и тётка, без толку пуча глаза и пытаясь что-то сказать. Её никто не слушал и не слышал.

Споткнувшись и едва не упав, тётка, наконец, развернулась и засеменила прочь, увлекая за собой посрамлённую псину. «Козёл», «дебилы» и «приведу» были единственными приличными словами, которые я от неё слышал.