Хозяйство у нас было крепкое, благодаря отцу почти все оно было роботизировано. Это уже после того, как попал на войну, я узнал от сослуживцев, что это довольно-таки редко – техников и специалистов роботизированных систем в аграрном комплексе днем с огнем не сыщешь. Зачем соваться в аграрный сектор, если на любой технической базе ты будешь зарабатывать вдвое больше? Но вот такой мой отец был чудак и этой причудой заразил маму. Кстати, благодаря роботизации хозяйства, мой отец имел свободное время, что давало ему еще возможность шабашить по окрестностям техником. Достаток в нашей семье благодаря этому был почти сопоставим с заработком военного инженера. Шабашки отца и доход от сдачи в гос. корпорацию биомассы давал очень неплохие деньги.

Я очень любил своих родителей, несмотря на то, что отец всегда заставлял меня работать руками. Я очень обижался на это: «Робота со снаряжением вызвать ему лень?», или когда мама меня заставляла готовить. Я все время с ней ругался и спрашивал зачем нам тогда дома пищевой синтезатор, в итоге получал по шее и снова шел готовить. Я, как самый старший, каждый день готовил еду. Поваром, конечно, не назовусь, но готовил вполне вкусно, и пару семейных рецептов довел до ума так, что звать за стол никого не надо было. Потом, ежедневно, в приказном порядке читал порядка 200 КБ текста. В основном, это были отцовские мануалы по ремонту дроидов или сервоприводов. Другой литературы он не держал.

(Примечание: КБ – Единица меры текста, т. к. страницы стали архаизмом. Бумага очень дорогая, а пластиковые страницы не уменьшали объем книг. В музеях были книги, но это стало привилегией любителей старины)

Сейчас, глядя на молодежь, что воевали рядом со мной, я понимаю, зачем это было нужно – слишком полагались на технику. Случись что с техникой, и работа встанет. После рукопашной атаки лоосков в пехоте выживали единицы: выйди из строя тактический шлем, или замкни панель плазменного ружья и все – пехотинец становится бесполезным куском мяса.

Конечно, у военных трехкратный запас прочности всего снаряжения, но это не влияло на ситуацию кардинальным образом.

Был случай, когда я, в который раз угробив своего меха (прим. Автора – мех – сокращение от робот-механоид – специализированное тяжелое вооружение для наземных операций), пытался пробиться к нашим.

Шансы были неплохи: на мне был десантный бронекостюм, боевой кинетический комплекс да плазменное ружье. Комплекс, по закону подлости, взрывом покорежило, а плазменное ружье я сломал, когда с размаху ударил им по морде лооска. Ну… он выскочил неожиданно, вот я, с перепугу, прикладом и приложил. Лооски – вообще любители рукопашных атак. Я приложил его раз двадцать, пока желчь из раны на голове ни пошла. Так нас учили: «Бей по голове, пока не потечет желтая хрень. Все остальное ящеры регенерируют». Оружия у меня тогда и не осталось.

Я взял кусок арматуры метра полтора длиной и шириной в два моих пальца, плазменным ножом заострил конец, с другой стороны приварил кусок болта. И арматуру, и болт взял с бота-разведчика, которого сбили лазером рептилоиды. Вот с этой арматурой я и дошел до наших. Острым концом пробивал грудь, если везло, а набалдашником проламывал голову. Не всегда везло, конечно, но дошел. С ранениями, но дошел.

Лооски вообще любят ритуальные атаки: частенько, после бомбардировок с орбиты, нас высаживали на зачистку, тут-то они и вылазили.

Шассена – так они называли последнюю атаку, атаку насмерть. Ты ползешь на мехе, а они прут, как лавина – кто с оружием, кто без. Складывалось ощущение, что твой мех пытаются завалить трупами. В первый раз очень испугался…