И хоть женщина и была испугана, но смогла задать вполне логичный вопрос выходящему из кухни мужу:

– Откуда я возьму столько денег на мясо? Пойди, посмотри, сколько оно стоит!

Показалось, что спина мужа усмехнулась ей. И, захлопывая дверь, он ответил:

– А о тебе речь и не шла, дура. Откуда хочешь, оттуда и бери. А если не будет – готовься, получишь…

Угроза была ясна и понятна. Часы снова торопливо затикали в создавшейся тишине, и Настя осела на пол.

Два с половиной килограмма говядины, купленные в понедельник, закончились в пятницу. Все ухищрения и растягивание продуктов на неделю не дали никакого результата. Денис приходил домой в неизменно агрессивном настроении и ел, ел, ел, да так что впору говорить, что рубал. Кошке и собаке исправно перепадали объедки от щедрот сытой хозяйской души. За что Жучка сторожила зорче и усерднее, а Мурка давила с завидной регулярностью мышей и крыс не только в своём дворе, но и во всех близлежащих. Городок-то, в котором они проживали, был совсем не крупный, с сельским нутром, где практически на каждой улице можно было встретить если не корову, то кур. Да вот только с живностью возились не из-за тяги к земле и фермерству (у всех амбиции покруче) а делалось это только вынужденно: кто продавал молоко или мясо, кто – немного подрощеных цыплят или козлят, а кто кормился со двора. Но все, абсолютно все отдавать что-то задаром или в долгосрочный долг никому не хотели, да и не могли. И, выслушав от двух знакомых отказы в займе, она с крошечной надеждой пошла сперва на рынок к мясникам, а потом в тот мясной гастроном, куда изредка заглядывала за едва доступной курятиной. Везде отказали, так как своя рубашка к телу ближе, а отдавать ей в зиму совсем не с чего. Из-за оптимизации и сокращений с неё требовали теперь работать за 3-х человек, а платили как работнику на полставки. А найти что-нибудь поприличнее у неё никак не выходило, да и мужу это не понравилось бы: она всегда должна была быть ниже его.

И, вот, по этой причине и пришла расплата: не получив требуемого мяса, её муж Денис побил посуду, вылил посреди кухни кастрюлю борща и выгнал Настю на улицу босиком и в ночной рубашке. Сердобольная старушка в конце улицы впустила-таки замерзающую женщину переночевать. Остальные же соседи, предвкушая завтрашние сплетни, притворившись глухо спящими, с любопытством наблюдали из окон всё происходящее. Баба Клава так и причитала, укладывая дальнюю соседку спать на потёртый и слегка описанный диван:

– Что же ты голубушка, хм-кх-км, так себя с мужиком ведёшь? Ухм-ухм-хм-хм, кхе! Им ведь что нужно? Выпить да мясца поесть, тогда-то они добрые. Так ты его не гневи, не гневи, мясца то ему давай, а выпить-то, он у тебя и сам находит где…

В воскресенье поздно вечером Настасья вернулась домой. Сколько времени ни прячься, а у чужих людей жить не останешься: на второй день косо смотря, да и жить на что, на кого двор и дом оставить, чтобы Денис их не пропил или не спалил? Почему это она должна с родительского дома уходить? Хотя взяла бы да уехала… Но муж узнает о таком деле – точно прибьёт. А соседи-то, добрые люди, обязательно донесут. Да и кому продавать, им же, этим соседям, так они за 6 соток как за 1 захотят купить, даром «оттяпать». Тогда зачем продавать? Так и без дома, и без денег остаться можно! Муженёк её, видимо, ушёл к приятелям. Двор оставил не запертым, а ключи от дома, как обычно, на собачьей будке под шифером.

Жучка была рада ей неимоверно: два дня без еды, да с замёрзшей водой в чашке – это вам не сахарок. Настасья ей тоже обрадовалась. Жива, значит, не прибил ещё по пьяни муженёк. Может, и вечером не на рогах придёт…