Эрнст отказался: непонятно, зачем колонистам надо отдавать свою собственность? Ради чего? Если их кооперативное хозяйство и так работает, и приносит налоги в областную казну, какой смысл был что-то менять? Начальство же в ответ на эти простые вопросы что-то громко кричало лозунгами и обещало защиту.

– Защиту от чего? – с тем же недоумением спрашивал Эрнст.

– Защиту от контрреволюционных элементов, – отвечали люди в кожаных куртках, уверенные в силе всепобеждающего марксистско-ленинского учения.

В конце концов комиссар пригрозил Эрнсту, что если тот откажется, у него возникнут серьезные проблемы.

И проблемы возникли.

Менее, чем через год. После крутого поворота страны на рельсы коллективизации.

Сотрудники саратовского ОГПУ приехали на двух автомобилях в Аннендорф и арестовали Эрнста Беккера за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в "создании чуждых пролетарской революции капиталистических производственных отношений в колонии Аннендорф".

В этот приезд чекисты привезли еще одну новость: по постановлению областных властей было решено переименовать Аннендорф в село Красногвардейское.

Но сегодня Эрнсту Беккеру крупно повезло: он сидел в тюрьме, а его непременно расстреляли бы за компанию вместе в Генрихом Маулем.

Их с Сарой кирпичный дом выглядел еще крепким, но без догляда, без хозяйской мужской руки уже видны следы разрушений: окна и двери давно требовали покраски, штукатурка обваливалась, крыша нуждалась в ремонте.

Когда строился дом, Сара попросила мужа соорудить для своих, дамских предметов, немногочисленных золотых украшений, небольшой неприметный шкафчик с тем, чтобы он оставался невидим и недоступен для детей. А даже если тайник они и обнаружат, не смогли бы открыть его. Украшения привезены еще из Европы тогда, семнадцать лет назад, иные были удивительной красоты. В числе прочего был там именной золотой медальон выпускницы цюрихского университета, с докторским титулом и третьим местом, которое Сара заняла по сумме своих результатов.

Медальон оставался предметом ее гордости. Никакое другое украшение она не хранила так, как эту безделушку, золотую пластинку, напоминавшую ей о том, что женщина далеко не всегда последняя в гендерной иерархии, которую мужчины выстроили для себя за прошедшие века. Там же хранилось ее обручальное кольцо с великолепным, чистой воды бриллиантом. По стоимости это, без сомнения, главная ценность ее тайника. В маленьком семейном сейфе хранились также и некоторые медицинские препараты, склянка с настойкой зёрен снотворного мака: опасно было оставлять ее на виду у детей.

Проводившие обыск два большевистских активиста не нашли этого шкафчика, да и не могли найти: он был искусно встроен в подоконник спальни и открывался только при помощи тайного рычага.

Активисты размахивали револьверами, кричали, будучи уже порядочно пьяны, ходили по дому, простукивали стены, заглядывали везде, куда только можно, требовали сдавать золото.

Долго куражились, угрожая ее изнасиловать, но поняв, что женщина не реагирует на угрозы потому, вероятно, что не говорит по-русски, успокоились. Немного погодя обыскали подвал, но хозяйства, коровы, кур или свиней у Сары не было ― ей, врачу, хватало содержания, выделяемого общиной на деревенскую больницу. Все необходимые мясные или молочные продукты, выпеченный местной пекарней хлеб ей привозил кооператив, оставляя у калитки в специально выстроенном ящике, потом удерживая стоимость провианта из ее жалования.

Разумеется, никаких съестных припасов, кроме пары мешков муки и пары сахарных голов у Сары в подполе не обнаружили.