– Выходит, так.

– И долго это продолжалось?

– Да сколько работала в столовой, столько и продолжалось. Года полтора. Потом, когда встречаться стали, это вовсе вроде само собой получалось. Стали бы вы с мужа деньги брать?

– Вы поженились?

– Да нет, тогда-то еще не поженились. Но жили. Знаете, как это бывает? Влюбилась я в него, совсем как шальная сделалась. В огонь и в воду готова за него, что вы!

– А он обещал чего-нибудь?

– Да как сказать… За мной, говорит, Варюха, как за каменной стеной будешь. Не бойся, мол, не пропадешь. И точно – гордилась я его любовью. Сколько девчонок мне завидовали, он видный такой, сильный, шальной, каждую минуту не знаешь, что и выкинуть может… Знаете, к примеру, сколько он водки мог выпить?

– Сколько же?

– Бутылок пять. Один. Представляете, какая силища природная была?

– Только странно как-то, – заметила Лариса, – силу природную бутылками измерять.

– Да это я так просто, чтоб показать, что силы в нем огромные тогда были. Прижмет к себе, приласкает – кости так и хрустят.

– Чего же тут хорошего – кости хрустят? – не поняла Лариса.

– Да как сказать… Бывает и это приятно. Мужская сила ворожит нас, гордостью наполняет, бахвальством даже: вот, мол, мужик у меня, не чета вам!

– Какой это год был?

– Считайте. Он с сорок шестого, плюс двадцать два. В шестьдесят восьмом и началась наша любовь.

– А вам сколько тогда было?

– На пять лет младше его, семнадцать, значит. Только-только школу окончила.

Квартира, куда приехала Лариса, была коммунальной; одна из трех комнат – Варвары Парамоновой. Обстановка обычная: «стенка», телевизор, журнальный столик, два кресла, диван-кровать. На телевизоре цветная фотография сына Варвары и Глеба – Трофима. В солдатской форме. Первый год служит в армии.

– В каких войсках? – спросила Лариса.

– В ракетных. Как и отец.

– Глеб служил в ракетных? – удивилась Лариса.

– А что здесь такого? Он даже с медалью пришел – «За отвагу».

– За что ее получил?

– За что – не знаю. А вот вытворял там Бог знает что – это точно.

– Например?

– Один раз рассказывал, – рассмеялась Варвара, – к жене офицера на свидание ходил. Офицер возьми и неожиданно вернись домой. Пришлось Глебу в окно прыгать, со второго этажа. Лейтенант вдогонку из пистолета стрелял. Слава Богу, промазал.

«Любит она его до сих пор, что ли? – размышляла Лариса. – Ничего не пойму…»

– А как он к сыну относится? – спросила Лариса.

– А никак. Как развелись, так не поинтересовался Трофимкой ни разу.

– Алименты платил?

– Кто, Глеб? – улыбнулась Варвара. – Не знаете вы этого налетчика. Он скорей из вас последнюю копейку вытянет…

– Но есть же законы…

– Плевать он хотел на любые законы!

– Странно… Вы как будто с радостью это говорите. Или я чего-то не понимаю?

– С радостью? А что, может быть! – подтвердила Варвара. – Хотите – верьте, хотите – нет, а я рада, даже горжусь, что сама вырастила сына. Вырастила и воспитала не хуже других. Вон командование пишет: благодарность Трофим заслужил. А вы говорите… – Варвара приложилась кончиком платка попеременно к правому, а затем к левому глазу, как бы вытирая набежавшие слезы. Но слез не было.

– Но ведь трудно, наверное, пришлось?

– Знаете, когда самое трудное было? Когда я снова решила судьбу свою устроить. Это уж после того, как Глеб отсидел.

– Да, я слышала, он сидел. А за что?

– Это особый разговор. А вот когда он сидел, обещал: выйду, мол, все, со старым завязываю. Как дура верила. Сколько денег на него ухлопала, все попусту. Вышел – месяца четыре держался. В этой комнате жил. Слава Богу, не прописала паразита. А как начал снова пить, гулять да буянить – выгнала его. Думаю: хватит, надо всерьез личную жизнь устраивать. А то позже и Трофимка не даст, коситься станет. Вот тут и началось… Глеб всех моих ухажеров отвадил. Как кто появится – он его выследит и так отделает, что… Уж один такой был мужчина, мастер – золотые руки, по сапожному делу он, спокойный, порядочный, честный, а главное – к Трофимке привязался, как к родному сыну, жить без нас не мог. Павел Листов, может, помните такого? В вашей газете про него писали, очень хвалили.