***

Серый кабриолет, открытая крыша. Я только вышла к подъезду – и он уже едет ко мне.

Ржу, чуть не падаю: за рулем все тот же Санта. Красная шапка и огромная длинная борода.

Улыбается и машет, выходит из машины.

– Ваши кони прибыли!

И передо мной открывает дверь!

Хохочет и спрашивает:

– Поедем с открытой крышей?

Судя по интонации, он думал – я откажусь.

Но я удивляюсь: как это, блин, здорово! Зима, Санта Клаус и настоящий кабриолет!

Кони поехали, бородатый кучер включает музыку. Из динамика негромко доносится новогодний мотив.

– Как же здорово! – я не могу скрыть восхищения.

Гоша снимает бороду и колпак.

Короткие волосы, темные, стильные. Крепкий подбородок, бороды нет.

Такое лицо – как будто он шеф крупной компании или владелец крутого непойми чего.

А подрабатывает Сантой.

Но опять же, крутая машина…

– Ты, если че, говори: я крышу закрою. А то холодно.

– Если ты мерзнешь – то закрывай.

– Да я-то не! Я сегодня весь день носился как в жопу ужаленный.

– По заказам?

– Ага, типо того.

Интересно, зачем такому богатому подрабатывать Санта Клаусом? Такая тачка явно очень высока в цене.

– До парка с елкой – как смотришь? А потом можно туда, где ледяные скульптуры только вчера выставили в ряд.

– Угумс, – я даже не понимаю о чем он.

– Тебя зовут-то как?

Ах, да. Он все еще не знает. А говорить свое имя я не люблю. Как пчелка, ей-богу – Майя. Или как балерина великая, но ее уже мало кто помнит.

– Чего? Скрываешь свое имя?

– Ага, – улыбаюсь, – скажу как-нибудь потом.

Он молчит. Минут через пять продолжает:

– На катке катаешься?

– Разве что как слон.

– Ну не будем тогда. Я тоже не лучше.

– Хах! Умеешь тормозить?

– Об кого-нибудь или о забор.

Он давит на газ, в голове свистит ветер. Прошу закрыть и в машине становится тепло.

Расстегиваю шубу и удивляюсь, что он не пялится. Даже больше, он не смотрит на меня совсем.

“Может, ему совсем одиноко и скучно? А я… Просто, чтобы поржать”.

Выходим у елки, гуляем, вокруг народ кружит. Из колонок музыка орет.

На душе становится серо. Гоша так понравился мне, но почему-то стал молчаливым.

Я не понравилась? Некрасивая? Может, глупая?

Что такое происходит, ведь он разговорчивый, а сейчас уже долго молчит.

Шмыгаю носом и чувствую аромат кофе. Запах яркий, вкусный, разносится на тысячу миль.

– Замерзла?

По правде да. И, похоже, он хочет от меня избавиться.

– Ну так, не сильно.

– Кофе хочешь?

Как он заметил?

– Ну… немножко, – улыбаюсь и решаюсь, – да, хочу.

– Я вижу по тебе, – наконец-то смеется и круто разворачивает меня лицом к себе.

Глаза серьезные, серые, смотрят пристально и совсем невесело. От того парня, что смеялся с моей Динкой не осталось и следа. Взгляд доминантный, жесткий и слегка давящий. Но вместе с тем в глубине глаз таится печаль.

– Ты красивая, Майя.

И задумчиво продолжает:

– Ты мне нравишься, и все что ты хочешь – для меня закон.

Подходит наша очередь, он обращается к продавцу:

– Двойной латте для девушки и черный кофе для господина.

Господина? Черт. Это он о ком?

Нам подают два пластиковых стакана. Молочный, с нарисованным сливками сердечком, он отдает мне. А черный выпивает сам.

Сказал мне “нравишься”, но чем-то озабочен. Тем, что у меня Динка или чем?

Раз нравлюсь – значит, не зря я так вырядилась.

И куда пропал весь его юмор?

Ох, блин.

– Я вижу все твои мечты, детка.

Он говорит тихо, на ушко. Так, чтобы кроме меня больше не услышал никто.

Краснею и не знаю что сказать. Молча пью свой ароматный кофе.

Он обнимает меня за талию и строго спрашивает:

– Твое имя – это секрет?

Он говорит серьезно. Улыбка с его лица ушла, похоже, навсегда.

– Я… Майя.

Говорю, а по ощущениям словно раздеваюсь. Будто я обнажила то, что принято скрывать.