Возможно, когда-нибудь мы узнаем, какая из двух историй настоящая. Мне, конечно, хочется верить в сказочную, особенно потому, что хорошо известно – дед Филарет воспринимался Пашей как настоящий родственник, настолько тёплыми были их отношения. Маленький Паша часто гостил у заречного деда, этот дедушка нередко и сам захаживал к Бажовым. Судя по воспоминаниям самого Бажова, именно с ним маленький Паша занимался мужским деревенским трудом, ходил в лес по грибы, рыбачил, переправлялся на лодке на другой берег пруда – там были места куда ягоднее, чем по эту сторону: нехоженые, почти дикие. Причём Павел называл неродного деда не иначе как «мой милый дедушка Филат Иваныч»[57], а это, согласитесь, говорит о многом.

«А мой любимый дедушка жил вот здесь, за рекой, недалеко отсюда. Он был забавный человек и выдумщик, вот уж кто знал и лес, и завод, и посёлок как свои пять пальцев! Многие заветные места ещё он мне показал. И руки у него были золотые. Радостно было смотреть, когда брался за что-нибудь. Всё у него выходило ладно да красиво. И часы починить, и побывальщину рассказать – на всё был мастер. Только не мог долго одним чем-нибудь заниматься, скучно ему было. Потому и семья жила бедно»[58].

В 1878 году (то есть в 17 лет) Августа вышла замуж за двадцатилетнего сысертского рабочего Петра Бажева. Уже через год у них родился сын Павел, их единственный ребёнок. Августа днями занималась домашним хозяйством, а по вечерам вывязывала на заказ для жён заводского начальства кружева и ажурные чулки – заводские барыни находили, что машинные кружева и чулки слишком грубы против «сверлихиной» работы («Сверло» – уличное прозвище отца Павла Бажова. – А. Ф.)[59]. Кружевоплетению Августа научилась ещё в малолетстве, в мастерской, куда её определила приёмная семья, и впоследствии это стало большим подспорьем, особенно в беспросветно голодные годы.

А как же отношения с сыном, спросите вы? Удивительно, но, похоже, мама была в семье самым строгим воспитателем. Вот вам маленькие отрывки домашних разговоров – Бажов в автобиографической повести так описывает семейное утро:

«Утром, когда пили чай, пришёл отец. Пришёл усталый, но весёлый и чем-то довольный. Сел рядом со мной, придвинул к себе:

– Ну, как, рыболов, дела-то? Много наловил?

Я готов был сейчас же бежать на погребицу за рыбой, но отец остановил, а бабушка сказала:

– Сейчас ушку варить станем. Страсть хорошая рыбка! Окуньки больше.

– Ты лучше спроси, в котором он часу домой пришёл, – вмешалась мама.

– Опоздал, видно? Насыпала, поди, мать-то, а? Она, брат, смотри!

– Вот и пристрожи у нас! Бабушка – потаковщица, отец – хуже того.

– Вишь, вишь, какая сердитая! – подмигнул мне отец. – Гляди у меня, слушайся! Я вон небось всегда слушаюсь. Как гудок с работы – я и домой, и уходить никуда неохота»[60].

И вот что ещё особенно важно – она, мать, была опорой отца в судьбоносном для Павла решении отправить сына учиться в Екатеринбург, а убеждать в правильности такого выбора было кого – известно, что Авдотья Петровна, бабушка Павла Петровича, была категорически против учёбы в «городе» и всеми силами мечтала переубедить молодых родителей:

«Видя, что речи остаются без ответа, бабушка переменила прицел (обратилась к сыну Петру. – А. Ф.):

– Чего молчишь? Не смеешь против грамотейки своей слова вымолвить? Нашептала она тебе?

Перекоры по поводу моей учёбы случалось слышать не раз. Обычно бабушка „стращала“: „заблудится“, „стопчут лошадями“, „оголодает“, „худому научат“. Мама старалась доказать свою правоту, ссылаясь на пословицы: „Ученье – свет, неученье – тьма“, „Без грамоты, как без свечки в потёмках“ и так далее.