Сосед Миши, шёпотом спросил одного из них, что это за место, куда мы попали. Тот, так же тихо рассказал, что это немецкий подземный, авиационный завод. Немцы его постоянно расширяют и им нужны пленные для тяжёлых работ по прокладке туннелей. Кормят здесь неплохо, но всё равно люди долго не выдерживают, так как работа очень тяжёлая. А ещё иногда бывают обвалы в новых проходках и люди гибнут пачками. Некоторым, кто до войны работал на станках, удаётся попасть на работу в цеха, там намного легче, норму выполняй и всё. Но берут туда только хороших специалистов, сами инженеры немецкие их проверяют. Пленный закончил раскладывать пищу и отошёл к другому столу.

Кормили здесь действительно сытно. Миша съел свою порцию баланды и впервые за много дней он почувствовал сытость и тяжесть в желудке. После еды их повели в большую душевую, где каждому выделили по кусочку чёрного вонючего мыла и новую чёрную робу. Он с удовольствием помылся чуть тёплой водой, переоделся в робу и почувствовал себя ещё лучше. После помывки, их опять построили в коридоре и распределили по бригадам, тут же вписывая на белый лоскут ткани, пришитый к робе, номер бригады и личный номер пленного.

Михаил попал в десятую бригаду. Бригадиром был здоровый мужик лет сорока густо заросший чёрной бородой. Когда-то он был сержантом артиллеристом, а ещё раньше шахтёром из Кемерово. Звали его Никита Петрович, и держал он свою бригаду в ежовых рукавицах, заставляя всё время проверять крепь и всячески соблюдать технику безопасности. Может поэтому, у него в бригаде пока не было ни одного обвала, а может просто судьба к нему благоволила. Миша никогда не бегал от работы, поэтому он довольно легко влился в коллектив бригады.

Так началась его жизнь на подземном немецком заводе, далеко от родной земли. Он быстро понял, что сбежать отсюда невозможно, да и мужики в бригаде это подтвердили. На поверхность их никогда не выводили, максимум, изредка их гоняли разгружать вагоны в том тоннеле, куда их привезли со станции. Но при этом ворота на поверхность всегда были наглухо закрыты, а вокруг стояли солдаты с автоматами. И всё-таки ему повезло. Правда, понял он это много позже, когда один из немецких инженеров сказал, что состав, от которого отцепили их крайние вагоны, дальше проследовал до городка Веймар, а оттуда в концлагерь Бухенвальд. В нём смертность заключённых была на порядок выше.

Здесь конечно тоже был далеко не курорт, но руководство завода всё же бесцельно не уничтожало пленных. Возможно потому, что их просто стало меньше. чем вначале войны, и каждая новая партия пленных доставалась им всё труднее и труднее. Однажды, возвращаясь в барак после смены, он неожиданно увидел в открытые ворота механический цех. Сколько раз они уже проходили этим тоннелем, но ворота всегда были закрыты, а тут нараспашку. Он непроизвольно замер на месте и открыв рот, смотрел на такие знакомые станки: токарные, фрезерные, шлифовальные. Вдыхал запах машинного масла, охлаждающей жидкости и нагретой стружки. Он как зачарованный, как лунатик двинулся к воротам цеха, забыв, где находится.

– Что Иван, станки понравились? – на ломаном русском, спросил его немец, подходивший к воротам со стороны цеха. Он был не молод, худощав, в синем выглаженном халате, на носу круглые очки в металлической оправе. Видя ошарашенный взгляд парня, он просто не смог пройти мимо. В руках он держал стопку бумаги, из нагрудного кармана торчал красный карандаш. Миша даже не сразу понял, что он к нему обращается, а потом, вспомнив всё, чему его учили в школе и в училище на уроках немецкого, с трудом произнёс: