Мужики ничего не понимают – вроде спит барин, а всё видит и кричит. И грозит розгами запороть.

И так перепугались, что побросали огурцы и дали дёру без оглядки.

– Лёва! Лёва, проснись! – трясла его за плечо Софья Андреевна.

– А! – в ужасе проснулся Лев Николаевич.

– Опять во сне огурцы воровал, – ласково и укоризненно покачала головой Софья Андреевна.

– Что ты, Софочка, что ты, какие огурцы? – спросонья наврал Лев Николаевич и немного обиделся, – А почему опять-то?

– Так третьего дня ты тоже про огурцы кричал, – напомнила Софья Андреевна.

– Да не брал я никаких огурцов! – нахмурился Лев Николаевич, – Мне ужас приснился – что с меня мужики наши сняли штаны и выпороли. да ещё и крапивой.

– Да за что они тебя? – удивилась Софья Андреевна.

А Льву Николаевичу же неудобно сказать, что он огурцы воровал. Поэтому он вздохнул, – Это, наверное, к революции.

– А это – тоже к революции? – показала Софья Андреевна на кучку огурцов. брошенную мужиками.

Уставился Лев Николаевич на сорванные огурцы и ничего понять не может.

И подумал, – Вещий сон. Надо басню написать.

А мужики бежали со всех ног и думали, – Ну, барин наш и артист! Ну, артист!

Так – Лев Толстой и басню написал, и отучил мужиков огурцы воровать.

Впрочем, ненадолго.

До семнадцатого года оставалось совсем немного.

*

Эзоп

Ястреб и соловей

басня

«Соловей сидел на высоком дубе и, по своему обычаю, распевал.

Увидел это ястреб, которому нечего было есть, налетел и схватил его.

Соловей почувствовал, что пришёл ему конец, и просил ястреба отпустить его: ведь он слишком мал, чтобы наполнить ястребу желудок, и если ястребу нечего есть, пусть уж он нападает на птиц покрупней.

Но ястреб на это возразил:

– Совсем бы я ума решился, если бы бросил добычу, которая в когтях, и погнался за добычей, которой и не видать.

Нет глупее тех людей, которые в надежде на большее бросают то, что имеют».

*

Ошибка ястреба

побасенка

На высокой опоре линии высоковольтной передачи сидел соловей и заливался трелями.

Птицы вокруг и мелкие полевые зверушки – с ума сходили от его пения.

Особенно воробьихи.

И вдруг – раз – и куда-то все исчезли.

А соловей так зашёлся с закрытыми глазами, что и не заметил, как его схватил хищный ястреб и поволок в гнездо.

– Ну, на что я тебе сдался? – взмолился соловей, – Отпусти ты меня. Что ты во мне есть-то собрался? Я ж тебе – как слону ватрушка. Поймай себе хомяка, что ли.

– Да прям! – возмутился ястреб, – Сейчас – всё брошу и побегу за хомячками! Клюв защёлкни.

Остальную дорогу летели молча…

*

– Жена! – влетев в гнездо, радостно закричал ястреб, – Смотри, что я нам принёс!

Вышла ястербиха, нечесаная, растрёпанная, вечно чем-то недовольная, мельком глянула на соловья, уткнула крылья в боки и сказала мужу:

– Ну, ты б ещё стрекозу поймал. Отдай детям – пусть поклюют.

– Да в нём одни перья! – закричали голодные дети, – Его есть – как подушку клевать всухомятку.

– Какой – поклюют! – возмутился ястреб, – Ты о чём! – и стал объяснять жене, показывая на соловья, – Это ж – как телевизор у нас теперь будет. Или ручной певец Витас. Подзатыльник дал – он и заверещал.

– Ты где его взял? – раздражённо спросила ястребиха, – На высоковольтке?

– Ну, – растеряно признался ястреб, – Чуть сам в проводах не запутался.

– Да я его знаю, – махнула крылом ястребиха, – Он под фанеру клюв разевает.

Кинь его кошке.

*

Лев толстой

Собака, Петух и лисица

басня

«Собака и петух пошли странствовать.

Ввечеру петух уснул на дереве, а собака пристроилась у того же дерева, промеж кореньев.

Как пришло время, петух запел.

Лисица услыхала петуха, прибежала и стала снизу просить, чтобы он сошел к ней, будто ей хочется оказать почтенье ему за то, что у него голос хорош. Петух сказал: «Надо прежде разбудить дворника, он спит промеж кореньев. Пусть отопрет, тогда я сойду».